Второй год новой эры

Тот инцидент разрешился для меня вполне благополучно. Сначала вождь сделал мне короткое устное внушение, из которого я понял, что здесь нет ни дворян, ни пейзан, а также французов, поляков и прочих народов. Здесь есть русские (такие, как вождь), потом почти равные им почетные русские, принятые в племя по особому обряду, и все остальные, которые могут стать почетными русскими, а могут и не стать. От русских и почетных русских требуется вносить свой вклад в общее благосостояние, и именно по этому вкладу их тут оценивают. Как сказал Христос: «нет ни эллина, ни иудея», то есть каждого человека надо оценивать только по тому насколько он хороший христианин, но наша католическая церковь как-то подзабыла этот завет.

От себя мадам Люси сказала, что меня пока считают кандидатом в эти самые почетные русские, так что мне лучше не портить свое реноме. Потом она помазала мне царапины какой-то мазью, которая предотвратила их воспаление, и посоветовала поскорее хоть немного выучить русский язык, потому что она не может быть все время рядом. Она очень занятой человек, хотя на уроки языка время у нее найдется. И вот пока наш чудесный корабль не спеша плыл против течения, мадам Люси все свое свободное время посвящала моему обучению. Да и я сам за это время много передумал, многое понял и научился воспринимать вещи такими, какие они есть на самом деле, а не такими, какими они кажутся, если смотреть на них через кривое зеркало моих дворянских предрассудков и предубеждений.

Вскоре я мог уже в основном понимать те слова, которые русский вождь по имени Петрович и его жена мадам Ляля говорят своим подчиненным. Этого было еще недостаточно – моих знаний еще не хватало, чтобы полноценно вести разговор, но это было только началом. Тогда я решил, что как только смогу поддерживать связную беседу, буду вступать в разговоры уже не с мадам Люси, а с самим Вождем и его старшей женой, ведь сама моя нынешняя учительница владеет только азами русского языка. Кстати, повод для этого у меня есть. Мой маленький братец Филипп сейчас воспитывается именно в семье вождя, и мадам Ляля, которая недавно родила своего ребеночка, время от времени дает ему прикладываться к своей груди, но не часто, потому что большая часть молока предназначена двухмесячному Петру. Но все равно мадам Ляля очень хорошая мать, и она полюбила моего юного братца как собственного сына, и в этом ей помогали остальные женщины, составляющие команду корабля.

Мне удалось расспросить мадам Люси о том, что так страшно стучит, рычит и урчит в трюме русского корабля, когда он движется против течения. Оказывается, что это никакое не животное, а такой механизм под названием «мотор», который и обеспечивает движение судна вверх по течению. Честно сказать, я мало что понял из ее объяснений – как по поводу этого «мотора», так и по поводу тех самопилящих пил, при помощи которых для него каждый вечер заготавливаются сырые дрова. Но мадам Люси три раза перекрестилась и поклялась, что во всех этих механизмах не замешаны дьявольские или какие еще колдовские силы. Мне этого было достаточно. Зло, конечно, может принимать различные формы, но тут его нет. Тот же вождь по имени Петрович по своим убеждениям ужасно похож на монтаньяра, но это какой-то странный монтаньяр – он не рубит головы на гильотине, не расстреливает из ружей, не вешает на виселице и не топит несогласных с ним в реке. Вместо этого он их убеждает, и в большинстве случаев личным примером. Очень хорошее качество, особенно на фоне того, что довелось пережить нам с моей дорогой матерью. Очень жаль, что она не дожила до этой встречи с цивилизованными людьми, которые согласились бы принять нас в свое общество.

Итак, больше десяти дней мы плыли вверх по течению, на слияниях рек все время сворачивая в левые притоки; и вот, наконец, приплыли туда, куда и направлялись. Как оказалось, тут обитает дружественный русским клан дикарей, с которыми у них уже были какие-то совместные дела зимой, и дикари остались довольны знакомством, так как в тот раз русские вожди рассчитались с ними честно. Мы, французы, в отличие от англичан в Америке, тоже старались быть честными с нашими индейцами, и поэтому всегда находили с ними общий язык. Местного вождя звали Ксим и, как сказала мне мадам Люси, он приходился вождю Петровичу шурином, потому что год назад тот женился на его сестре, которую зовут Фэра. Тогда я спросил, сколько всего у вождя Петровича жен. Мадам Люси позагибала пальцы и сказала, что пока семеро, и еще трое ходят в кандидатках. И добавила, чтобы я тоже готовился, потому что как только я освоюсь в их племени, незамужние девочки, которым я понравлюсь, обязательно предъявят на меня свои права. Мое мнение, конечно, тоже будет иметь значение, но в последнюю очередь. Обязанность каждого мужчины, происходящего «сверху» – завести семью и оставить после себя как можно больше законных детей.