Второй Карибский кризис 1978 (СИ)

При таких безденежных обстоятельствах, попасть внутрь метрополитена, условно бесплатно, можно несколькими способами. Можно перепрыгнуть через турникет. Можно пройти вместе с пассажиром, проходящим через этот самый турникет. Наконец, можно попросить столь небольшую сумму у входа в метро у обычных граждан – обязательно дадут. Но я пошёл другим путём.

Подошёл к контролёрше и сказал:

– Здравствуйте. Тётенька я деньги дома забыл. Пропустите, пожалуйста. Мне в министерство очень нужно.

Та осмотрела меня с ног до головы, хмыкнула и, махнув рукой, сказала:

– Проходи, забывчивый министр.

В связи с тем, что домой я попасть не мог, пришлось в начале заехать на киностудию и взять кассету с копией. На ней был записан смонтированный вариант эпизода, который мы недавно отсняли в Ботаническом саду.

В, пока ещё не полностью ассимилированное мной, Министерство культуры я приехал около десяти. В десять в кабинете замминистра должно было состояться заседание, в котором будет объявлен режиссёрский конкурс, ну или конкурс режиссёров, если вдруг так кому-то больше нравится.

В приёмной замминистра толпились люди, а из кабинета доносился смех нескольких человек.

При виде меня, все заулыбались, раздались смешки и перешёптывания.

– Здравствуйте, товарищи, – официальным голосом пробасил я.

– Здрасте, – закивали те, сдерживая смех.

– Александр, проходите, Вас ждут, – произнесла секретарша и открыла дверь в кабинет.

Внутри за столом совещаний сидело человек двадцать мужчин. Когда я вошёл, мужчины перевели взгляд на меня и заржали.

Поправил рукой волосы, вытащил из кармана носовой платок, протёр губы, лицо, нос. Осмотрел одежду. Чуть отвернулся к стенке и проверил, застёгнута ли ширинка на брюках. Убедился, что всё норм, ибо одет был в спортивные штаны, на которых ни ширинки ни молнии отроду не водились. Вновь пригладил волосы на голове, поправил олимпийку, ремень на спортивной сумке, что одолжил в киностудии, и повернулся к собравшимся.

При моём повороте основная часть тех, кто сидел за столом, стала ржать ещё сильнее.

Посмотрел на подходящего ко мне замминистра и, когда тот подошёл, негромко спросил:

– Вы тут употребляете что-то незаконное?

Глава 13

– Мы? – удивился тот. – Да это ты, наверное, что-то употребил, – и, посмеиваясь, добавил: – Проходи, садись. Товарищ Министр чуть задерживается, будет через полчаса. Он будет конкурс объявлять. Так что присаживайся, Саша, на любое свободное место.

Хмыкнул, подошёл к столу и, глядя на лыбящиеся лица, негромко сказал:

– Здравствуйте, – и сел с края стола ближе к выходу. И глянув перед собой, увидел, что тут присутствуют знакомые лица.

– Здравствуйте, здравствуйте, юный любитель животных, – проговорил мужчина средних лет, носивший очки. Его я не знал, хотя за столом присутствовали некоторые известные мне режиссёры. Как только очкарик сказал свой спич, практически весь кабинет вновь заржал.

Я принюхался. Нет, в воздухе ничем особо, «таким», вроде бы не пахло. Тогда что? Массовое помешательство? Ведь на лицо была явная шизофрения.

Порадовался, что сел неподалёку от двери.

«Если что, то убежать будет проще».

– Товарищи, прошу тишины, – усаживаясь на своё место, сказал Мячиков. – Саша, надеюсь, ты не удивлен, что у нас такая реакция на то, что ты сделал?

– Да нет, – просто ответил я, прикидывая, как это звучит со стороны, а когда понял, то сам чуть не заржал.

– Ну и как ты объяснишь?

Я знал, что психам, никогда и ни при каких обстоятельствах заявлять, что они психи нельзя, поэтому нейтрально пожал плечами и негромко произнёс:

– Может быть ранняя весна?

– Сейчас зима, Васин! Зи-ма! – нахмурился замминистра. – Но мы не будем сейчас говорить о сезонах года. Ты нам скажи, зачем ты такую муть снял?

– Вы про что? – не понял я, удивлённо рассматривая «тестя».

– Как про что? Про ту муть, что ты снял в Ботаническом саду. Что это? Сумасшествие?

– Ни какую муть я не снимал.

– Тогда что это?

– Не знаю!

– А я знаю. Это вседозволенность вперемешку с разгильдяйством! Ты, Васин, возомнил себя тем, кто, что хочет, то и творит. А ведь и пленка, и аппаратура, которые были задействованы при съёмке этих шизофреничных сцен, были государственные! И средства на них были выделены государством! – включился в разговор Лебедев.

– Ну, что ты на это скажешь? – видя, что я впал в задумчивость, поторопил меня Мячиков. – Почему ты истратил плёнку на белку, скачущую, якобы, в джунглях?

– Так, так, так, – набычился величайший из великих. – И кто разрешил лазить по чужим закромам?!

– Что значит чужим? – пробурчал госконцертовец Минаев, который совершенно не понятно каким образом здесь очутился, ибо вообще никаким боком он к фильмам не причастен. Во всяком случае, к их производству. – В конце года происходит ревизия, учёт, переучёт. На киностудии обнаружили лежащие в шкафу плёнки. Они не в архиве были, а просто в шкафу. У монтажного стола.

– Так я ж монтажёру сказал, чтобы он их в архив сдал. Он пообещал.