Второй контакт (Колонизация — 1)

Феллесс повернулся к Реффету. “Ты был прав, что разбудил меня, Возвышенный Повелитель флота. Это будет более сложная проблема, чем кто-либо мог ожидать - и, без сомнения, флот завоевания допустил свою долю ошибок в общении с этими странными тосевитами. Она испустила шипящий вздох. “Я вижу, что у меня будет своя работа”.

Без ложной скромности, Вячеслав Молотов знал себя как одного из трех самых могущественных людей на лице Земли. Без ложного самовозвеличивания он знал, что Атвар, командующий флотом ящеров, был более могущественным, чем он, Генрих Гиммлер или эрл Уоррен. Что не было очевидно за последние два насыщенных десятилетия, так это то, был ли Атвар более могущественным, чем лидеры СССР, Великого германского рейха и США, вместе взятых.

Но скоро, очень скоро колонизационный флот ящеров доставит на Землю еще миллионы себе подобных, как мужчин, так и женщин. Даже при том, что флот был полностью гражданским - ящеры не предполагали, что им понадобится дополнительная военная помощь, когда он покинет их родной мир, - это склонило бы чашу весов в их сторону. Вряд ли он мог сделать что-то еще.

Сидя в своем кремлевском кабинете, Молотов не показывал, о чем он думает. Он достиг вершины советской иерархии, сменив Иосифа Сталина на посту генерального секретаря Коммунистической партии, не в последнюю очередь потому, что никогда не показывал, о чем он думает. Его каменное лицо - poker face была американская идиома, которая ему скорее нравилась, - также хорошо сослужило ему службу в общении с иностранцами и с ящерами.

Его собственный секретарь просунул голову в кабинет. “Товарищ Генеральный секретарь, прибыл комиссар иностранных дел”.

“Очень хорошо, Петр Максимович, пригласите его”, - ответил Молотов. Он взглянул на свои наручные часы, когда секретарь исчез. Ровно в десять. Поскольку никто не мог видеть, как он это делал, Молотов одобрительно кивнул. Некоторые люди понимали достоинство пунктуальности, какой бы нерусской она ни была.

Вошел Андрей Громыко. “Добрый день, Вячеслав Михайлович”, - сказал он, протягивая руку.

Молотов пожал ее. “И вам, Андрей Андреевич”, - сказал он и указал на стул через стол от своего собственного. “Садитесь”. Громыко сел без дальнейших светских разговоров. Молотов был хорошего мнения о комиссаре иностранных дел не в последнюю очередь потому, что его суровое лицо выдавало почти так же мало, как и лицо самого Молотова.

Громыко сразу перешел к делу, еще одна черта, которую одобрил Молотов: “Есть ли какие-либо изменения в нашей позиции, о которых я должен быть осведомлен до того, как мы встретимся с послом ящеров в Советском Союзе?”

“Я так не думаю, нет”, - ответил Молотов. “Мы по-прежнему решительно выступаем против их заселения колонистами Персии, Афганистана, Кашмира или любой другой земли вблизи наших границ”.

Одна из косматых бровей Громыко дернулась. “Какие-нибудь другие, Вячеслав Михайлович?” он спросил.

Молотов хмыкнул. Громыко поймал его на слове. “Вы, конечно, правы. У нас нет никаких возражений против их колонизации Польши, какой бы обширной она ни оказалась”.

Отказавшись от большинства своих европейских завоеваний, ящеры остались в Польше: ни Германия, ни СССР не желали видеть ее в руках другого, и ни один из них не желал видеть возрождение польского государства. С ящерами, управляющими этим районом, это был великолепный буфер между Советским Союзом и Западной Европой, в которой доминировали нацисты. Молотов был рад, что ящеры были там. Он боялся Великого германского рейха и всем сердцем надеялся, что Гиммлер также боялся СССР.

Громыко сказал: “Я напоминаю вам, товарищ Генеральный секретарь, что Ящеры последовательно утверждали, что мы не имеем права диктовать им, где они могут селиться на территории, которой они управляют”.

“Мы не диктуем. Мы не в том положении, чтобы диктовать, каким бы неудачным это ни было”, - сказал Молотов. “Мы доводим до их сведения наши взгляды. Мы в состоянии это сделать. Если они решат игнорировать нас, они покажут себя некультурными и дадут нам основания игнорировать их при соответствующих обстоятельствах ”.

“Они придерживаются мнения - твердого мнения - что мы игнорируем их взгляды, продолжая поставлять оружие прогрессивным силам в Китае и Афганистане”, - сказал Громыко.

“Я не могу представить, почему они продолжают придерживаться такого мнения”, - сказал Молотов. “Мы неоднократно отрицали какую-либо подобную причастность”.

У Громыко действительно было впечатляющее каменное лицо, поскольку он не смог выдавить улыбку при этом. То же самое сделал и Молотов. Здесь, как это часто бывает, отрицание и правда имели мало отношения друг к другу. Но ящеры так и не смогли полностью доказать, что советские опровержения были ложными, и поэтому опровержения продолжались.

“Мысль”, - сказал Громыко, поднимая указательный палец.