Второй патрон

Решивши, что нужно избавить смертельно раненого кабана от страданий, Юркин отец вскинул ружье и нажал на курок. Звонкий щелчок и тишина. Какое-то мгновение отец стоял в недоумении. Затем спохватился, снова взвел курок. Щелк, а выстрела нет. Охотник заметно разнервничался, но привычным движением переломил ствол и осмотрел патроны. На обоих капсюлях были глубокие ровные по краям вмятины, что говорило об исправности спускового механизма . Он слегка повернул в патроннике гильзу давшую осечку, чтобы боек ударил по капсюлю несколько по-иному. И снова попробовал выстрелить. Ничего. Тогда он извлёк стреляную гильзу и на её место переставил бракованный патрон. Но две последующие попытки не дали нужного результата. Патрон так и не отозвался на работу курка.

А тут подоспели другие номера. Два громких ружейных хлопка известили о конце охоты.

Уже дома Юркин отец обнаружил, что не выстрелил помеченный сынишкой патрон…

 Когда постреленок подрос, то сам научился снаряжать гильзы. Отец стал брать мальчишку на охоту чаще. Приучил к трудностям походной жизни, доброму отношению к лесу, осторожности. А со временем мальчишка научился метко стрелять. Но вот какая закавыка. Соберутся порой охотники  у костра подготовиться выходу на зорьку. А Юрка молчит себе, но внимательно смотрит за каждым. Бывает, за вечер ни слова не проронит. Так немтырем и завалится спать. А иной раз ни с того ни с сего брякнет:– Дядь Саш, вы вот этот патрон оставьте, он не стрельнет.

– Ну, скажешь тоже! – недоуменно воскликнет тот. Ты разве телепат у нас?

Но тут вмешается Юркин отец.

– Ты, Саш, не закипай. Юрка правду говорит.

– А чего он. Тоже мне пан Пшеписдиский выискался. Чипуздик еще, а туда же.

– Не барагозь зазря, – не отступался отец, – что с малым тягаться. А ребёнок правду тебе говорит.

Тут бы отложить патрон в сторону и делу конец. Да где там принять такое, что пацан советы дает. На ровном месте загорится спор, и такой, что все присутствующие вмешаются. И до тех пор душу вынимают друг дружке, пока не определяться вхолостую использовать патрон. Поднесут хозяину его ружьишко и злополучный патрон подадут. Тот, полный решимости, отойдёт на три шага от прочих. А те ждут, что через мгновение ахнет выстрел.

И тут же каждый получит по носу. Патрон не выстрелит. Кинутся было охотники в остром желании пытать Юрку откуда, мол, тому известно стало про патрон. А того не окажется под рукою;  малый давно уже покинул галдящих, и спит себе сладким сном на жесткой лежанке в зимовье.

– Более этого и сказать-то нечего. Артур Станиславович. Вот передал вам, что самолично от Юрия слышал. Охота по первопутку с ноября открывается, Вечера-то долгие. Света и радио в зимовье нет. Порой, особенно когда ненастье, запалишь свечку и разговоришься от скуки. Одно, пожалуй, ещё добавлю, что свидетелем сего быть не могу. Не припомню, чтобы при мне дар этот Юркин понадобился. Уж извините. А мужик он был что надо. Таких напарников поискать еще!

– Это ничего, – только и ответил Снеговской Валентину. Скоро они распрощались.

 Непонятность толкала Снеговского раскопать причину самоубийства. Все о чем бы не узнавал про погибшего майора Артур Станиславович, наводило на мысль об отсутствии таковой. И это лишь добавляло ему упорства в собственном расследовании. Выбрав время, он занялся дотошным изучением того рокового дня. Вскоре он вызнал, что майор на некоторое время покидал расположение части, а в дежурке оставался брошенный на произвол судьбы солдат. Покидать часть дежурному офицеру строго запрещено. Но на самом деле любому можно было наклеить этот грех. Требование устава нарушали почти все. До жилых домов рукой подать. Пара минут – ты в квартире. Еще десять минут – испит кофе с бутербродом. Другие пять минут и ты тащишь в дежурку домашний ужин, дабы не давиться солдатской перловкой. Все мы пропитаны мелкими пороками, напрочь забывая о том, что несчастью нужны доли секунд.

– Юноша, через час зайдите ко мне в канцелярию, вашего командира я предупредил, – приказал он солдату, который дежурил с майором в тот день.

Спустя ровно час напуганный требованием офицера солдат стоял перед Снеговским.

– Ну-к, "деятель науки и искусства", подойди. Ты дежурил в штабе, когда застрелился майор?  – задал вопрос Снеговской.

– Так точно.

– Расскажи-ка, милейший, и по подробнее, как все было?

– Я не знаю. Я просто сидел в штабе, а он, товарищ майор, вернулся с обхода и сказал мне идти в казарму.

– Мне это известно. Ты вот что скажи, как надолго уходил майор и зачем.

– Я не знаю, товарищ капитан. Разве вы скажете, зачем пошли? Просто сказал, сиди тут и никуда не отходи, я сейчас приду. А так минут тридцать его не было.

– Во сколько майор ушел?

– Точно не знаю, но уже после отбоя. Ночь уже была.

– То есть часов в одиннадцать?

– Примерно, товарищ капитан.

– А скажи, никто в штаб не заходил, пока майора не было? – строго посмотрев солдату в глаза, спросил Артур Станиславович. И тут осознал, что солдат чего-то боится.