Второй полёт Гагарина

Нелюбов рассмеялся незатейливой шутке. Такой прямой, открытый человек… Обречённый на отчисление из отряда космонавтов и скорую смерть. Деталей я не удержал в памяти, знал только, что ему предстоит стать дублёром космонавта номер раз, потом случится какое-то бытовое ЧП, и дальше его жизнь покатится под гору, вплоть до самоубийства.

Если история едет по тем же рельсам, я дал себе слово не рыпаться до первого полёта, из запланированных судьбой жертв следует непременно спасти Комарова, он – прекрасный человек, да и крушение первого «Союза» подорвёт лунную программу СССР. С Нелюбовым… посмотрим. Очень хороший парень. Чуть выше меня ростом, здоровье столь же отменное, конкурент, но в то же время замечательный товарищ. Понимаю, что успехи каждого из дюжины в первой группе снижают мои шансы на полёт двенадцатого апреля. Оно не вызывает ни малейшего желания подставить ножку или сделать какую-то иную подляну.

Гриша ушёл к другим офицерам, а у меня шевельнулась тревожная мысль. До этого момента я не уступал настоящему Гагарину и чётко шёл по его стопам, имея, пожалуй, некоторое преимущество: опытнее, вследствие чего гораздо лучше пилотировал истребитель, и чуть меньше травил тело, полностью отказавшись от курения и почти не употребляя спиртного, даже в тех количествах, что принималось за норму. Комсомольскую активность проявил, в партию вступил… И дошёл до рубежа, где должен освоить ранее неведомое.

Начальные навыки пользования парашютом совершенно не катят в ситуации с космонавтом, если место посадки относительно расчётной точки приземления отстаёт «всего» на десять-двадцать километров, и это большое счастье. Сотне и двум сотням километров тоже можно не удивляться. То есть в Центре подготовки сочли, мы должны быть готовыми опуститься практически в любой точке планеты, спасибо, если не в жерло вулкана. Естественно, попытаться свалить в бок, завидев под ногами линию электропередач и подобные ей негостеприимные объекты.

Как нас ободрил генерал Каманин, напутствуя перед стартом, каждому предстояло не менее сорока прыжков, большинство – максимальной сложности, не сдавший парашютный зачёт отчисляется. Ну, спасибо… Факт, что прежний Гагарин осилил прыжковую программу, ничего мне не гарантирует. Достаточно крепко подвернуть лодыжку, пусть без перелома или разрыва сухожилий, привет, от дальнейших занятий освобождён. Думаю, не отчислят, но мимо первой шестёрки, тем более первой тройки – пролетел гарантированно.

Как шутили курсанты в Чкаловском училище, не глупо ли вверять жизнь куску тряпки над головой? А я вверяю свою жизнь, свою карьеру и, самое главное, надежду изменить очень многое.

С первого же дня прыжков, когда открылся люк в борту самолёта, и далеко внизу показалась земля в серой предрассветной мгле, нам, всей группе из двадцати человек, стало ясно: принцип «тяжело в ученье, легко в бою» здесь не действует. Его заменил другой: «в бой пойдут лишь те немногие, кто выжил в учении».

Нас поднимали в три утра и выбрасывали из самолёта до рассвета, когда не видно ни зги, и понятия не имеешь, что под тобой: поле, вода, лес или торчащие вверх остриями крестьянские вилы. Прыжки с раскрытием парашюта на большой высоте, а мы покидали борт на четырёх тысячах метров, чередовались с затяжными. Родная советская земля лупила по ногам, пытаясь вбить их в задницу, позвоночник предупреждал: ещё один такой раз, и высыплюсь тебе в трусы. Но ещё хуже было падать в воду при её температуре четыре-пять градусов, когда обмундирование тотчас пропитывается насквозь. Понятно, что организаторы учений перестраховывались, реальный космонавт, угодив в воду в скафандре, останется сухим. По идее. Позже узнал, что скафандры первого поколения добросовестно текли, быстро заполняясь водой.

В отряде царила железная дисциплина, никто даже не помышлял сбегать в самовол, купить водки и снять стресс. Вернувшись в расположение, мы использовали единственную возможность: поужинать и скорее спать. Товарища инструктора порой хотелось первым выкинуть из самолёта и без парашюта, но каждый понимал: его садизм исходит не от вредоносности натуры, и не по злобе он шипит на нас «в Москву пешком пойдёте», такова была программа. Насколько я знаю, с переходом на корабли «Восход» и «Союз» столь пыточных прыжковых упражнений для космонавтов не практикуется. Как и с кораблём «Федерация/Орёл», проектируемым едва ли не десятилетиями, чей запуск планировался на две тысячи двадцать первый, сдвинулся минимум на двадцать восьмой с перспективой не успеть даже к этому сроку.