Второй после Мадары (СИ)

Ханаби постепенно понимала, что соскучилась по телу Обито. Ловила себя на мысли, что чем он больше оттаивает, чем больше становится открытым и — добрым? — тем больше ей хочется прикоснуться к нему, погладить обнажённые крепкие мышцы торса, ощутить его тепло, оказаться близко-близко к сердцу. Сделать приятно, заставить часто дышать. Он смеялся — и ей хотелось прижать руку к нему, чтобы почувствовать отголосок смеха в его груди. Она представляла под плащом его сильное тренированное тело и задыхалась от того, что сейчас оно недоступно и ещё не известно, когда она сможет до него добраться. Поэтому Ханаби натянула капюшон пониже, отстала на полшага и включила бьякуган, чтобы хотя бы так удовлетворить своё желание — или разжечь ещё больше. Первое, что она отметила — наличие в его голове огонька другой чакры. Он сразу бросился в глаза и отвлёк от липких мыслей. Несложно было определить, что огонёк заполняет собой правую глазницу. Неужели Обито… Так вот зачем повязка… Как глупо прятать что-то под тонкой тканью от владельца бьякугана! Ханаби даже обидно стало. Когда она последний раз осматривала его голову? Прежде чем внутренний голос своим нерешительным писком успел её остановить, Ханаби встала у Обито на пути и заглянула под капюшон.

— Где ты взял второй глаз? Почему прячешь?

Было видно, что она застала его врасплох.

Затем его взгляд изменился. Он будто оценивал, заслуживает ли Ханаби его доверия.

— Это запасной. Боевой трофей. Приберёг на чёрный день. А где взял — чудеса фуиндзюцу, знаешь. Походные печати.

— Фу. И ты туда же, — брезгливо заключила Ханаби.

— А вот это как раз ответ на твой второй вопрос.

Она мысленно пролистала воспоминания с похищениями Хинаты. Множество шиноби стремятся стать сильнее, чтобы обеспечить или защитить своих. Но по иронии судьбы, чем большей силой ты обладаешь, тем больше приходится расплачиваться за неё благополучием близких. Ради силы их клана большая часть его членов носят проклятые метки, рискуя благополучием собственного разума… А остальные — члены главной семьи — и вовсе рискуют жизнью.

Ханаби искренне презирала тех, кто похищает чужую силу, которая заработана такой большой ценой, вместо того, чтобы развивать свою.

По иронии судьбы.

Не то чтобы Ханаби верила в судьбу. Даже в рассуждениях Неджи это слово казалось ей абсолютно пустым, не более чем фигурой речи. Наверное, дело в том, что она всегда чувствовала глубоко в себе достаточно силы, чтобы в случае чего изменить своё будущее настолько, насколько будет нужно. Внешние обстоятельства в полной мере никогда не довлели над ней, никогда не представлялись окончательно непреодолимым препятствием. В конце концов, сколько существует техник, многие из которых позволяют осуществить почти невозможное! Очевидно, что в каждом, даже самом безнадёжном на первый взгляд случае, в мире найдётся такая техника, которая поможет, которая вернёт вещи на свои места.

— Обито… Ты веришь в судьбу? — неожиданно и невпопад выскочило у Ханаби.

— Нет, — не задумываясь и никак не развивая тему отбил он.

— Совсем?

— Совсем.

— А почему?

— А ты веришь что ли?

Бестолковый словесный пинг-понг затягивался.

— Я скажу тебе, только если перестанешь игнорировать мои вопросы, — гордо вздёрнула подбородок Ханаби.

— Я не верю в судьбу, потому что… вообще почти ни во что не верю. И никому.

— А мне? — почти обиделась она.

— Иногда, — он хитро улыбнулся.

— Ну и дурак ты тогда. Я тебя, между прочим, никогда не обманывала, — Ханаби показалось, что вставить эту фразу будет очень к месту, несмотря на то, что это, конечно, было абсолютной ложью. Как минимум, она лгала ему о тонкостях посещений ей его палаты в больнице. — И во что же ты веришь?

За следующие несколько секунд молчания его взгляд расфокусировался и подёрнулся дымкой. Глядя куда-то сквозь Ханаби, он наконец проговорил:

— В то, что когда-нибудь всё будет так, как должно быть.

Створка брони на мгновение приподнялась, и под ней промелькнул кусочек настоящего Обито.

Ханаби изнывала от нежности. Пришлось мысленно сделать пометку продолжить этот разговор позже.

Напряжение достигло пика.

Ханаби вцепилась в него так, будто падает со скалы и только так может удержаться.

— Я скучаю по тебе, — жарко прошептала она в капюшон, делая температуру тела Обито почти невыносимой.

Её запах, её странная тяга к нему… Как же приятно это ласкает покалеченное самолюбие — ощущать себя желанным.

В Обито опять шевельнулось непривычное, давно позабытое чувство. Стремление защищать. И, конечно, оно всколыхнуло лежащие рядом пласты с самым дорогим, самым жгучим — подвергая его самой страшной на свете пытке. Чтобы справиться с этим, Обито пришлось сделать несколько глубоких вдохов и расцарапать себе ногтями ладонь до крови. Когда начинаешь бороться с ним вовремя, оно не успевает поглотить тебя полностью.

Она осторожно протянула к нему руки и сдвинула повязку на лоб, мягко обхватив голову. Обито к этому времени окончательно пришёл в себя и даже едва удержался, чтобы не порисоваться и не открыть глаз сразу же с активированным мангёкё.