Второй шанс

– Я вам не верю. Кто меня разносил за нарушения распорядка, отклонения от стандартов, перерасход препаратов и расходных материалов? Вы, полковник! Вы и только вы! А теперь нашли повод…

Лесли Янг втянул носом воздух, словно взбешенный бык, и швырнул скандалисту листок плотной бумаги, который тот поймал чисто автоматически, но с грацией престарелого гиппопотама.

– Что это? «Майор медицинской службы Вооруженных Сил США Рональд Матковиц переводится…» Что это за часть? Наверняка где-нибудь в Алабаме! Чертова глушь! Вырезать аппендиксы здоровенным нег… афроамериканцам и вправлять вывихи белым культуристам, перестаравшимся с тренажерами. Представляю себе… Нет! Я намерен подать рапорт об отставке! Сегодня же! Лучше трудиться в гражданской больнице! Ручаюсь, что пациентов по моей специальности – проникающие ранения брюшной полости – где-нибудь в Майами или Чикаго найдется не меньше, чем здесь! Особенно после того, как Вельд практически легализовал автоматическое оружие в частном владении…

– Дайте же мне слово сказать! – полковник с трудом пробился сквозь фирменную «брайтонскую» скороговорку Матковица. – Почему Алабама? Разве в документе, который вы сейчас безбожно комкаете, хоть словом обозначена Алабама?

– Ну не Алабама, не Алабама! Небраска, Айдахо, Арканзас… Какая, в сущности, разница? Да хоть бы и Кентукки!

– Сибирь, Рон, Сибирь…

– Сибирь? Вы меня просто обрадовали! Тоже глушь несусветная! Сибирь! Подумаешь, Сибирь!.. Сибирь… Сибирь? Как Сибирь? В каком смысле Сибирь? Та Сибирь, которая в штате Северная Дакота или…

– Или, Рон, или… Та Сибирь, которая в России. Или Россия в Сибири? Я, знаешь, не очень силен в географии…

– Но… Там же… Стоп. Или я совсем отстал от жизни, или…

– Или.

– Да вы что?!!.. Неужели, пока я тут штопал, резал и ставил дренаж, Штаты начали войну с Россией?

– Нет, майор. Войны с Россией нет. Мы с русскими сейчас близки, как никогда. Я бы даже сказал, что у нас с ними сейчас медовый месяц…

– Все настолько запущено? Не думаете ли вы, что я…

– Вы слышали что-нибудь, – рявкнул полковник, окончательно выходя из себя, – о том, что русские нашли способ проникнуть в параллельный мир? Или вас ничего не интересует, кроме бандажей, катетеров и кетгута?

– Параллельный? Разве это не фантастика? Хайнлайн, Гариссон, Шекли… В студенчестве я почитывал сайнс фикшн[54]…

– Разве? Не одни лишь тома по патологии толстого кишечника? Феноменально! Неужели вы говорите серьезно?

– Ну-у… Я что-то такое слышал, краем уха…

– Краем уха? Да об этом уже второй месяц кричит вся пресса и ти-ви!

– Да? И что там такого экстраординарного нашли в Сибири русские?..

27

– Неужели я теперь убийца?..

Сергей сидел у дощатого стола, раскачиваясь на неудобном табурете, будто буддистский монах, отбивающий ритуальные поклоны. Он был в шоке.

Не помогли ни крепкий чай, ни полкружки чистого спирта из «зимовных» запасов, влитые в него другом. Груз преступления, слишком тяжелый для неокрепшей мальчишеской души, сместил в нем что-то важное, и требовалось нечто большее, чем алкоголь, чтобы вернуть это очень-очень необходимое «что-то» на место. Такое лечит всего один врач на свете – время…

Сейчас было еще ничего. Гораздо лучше, чем еще пару часов назад, когда Черниченко метался по избушке, хватаясь то за нож, то за прислоненный к стене «калашников», и Володьке стоило огромного труда отобрать у друга эти смертоносные предметы и не дать отправиться вслед за Анофриевым. А пистолет спецназовца вообще пришлось выкручивать из намертво стиснутой руки с риском переломать худые пальцы… Слава Богу, находящийся на грани помешательства сержант не смог снять эту непривычно выглядевшую штуку с предохранителя, иначе в зимовье неминуемо появился бы, как минимум, еще один труп.

Судом над собой, да и судом и наказанием вообще Арсению уже было не помочь. Он безучастно следил за всем непотребством, творившимся над его телом, и лишь дергался, будто тряпичная кукла, когда то один, то другой задевал его в пылу борьбы ногами. И несказанно легче стало на душе у обоих, когда тяжелое, неповоротливое, вроде бы уже начавшее коченеть тело вынесли наружу, в темноту… Недаром говорит мудрый народ: «С глаз долой, из сердца вон…»

– Вовка… – простонал Сергей, обхватив голову руками. – Я ведь его уби-и-ил… Понимаешь ты: уби-и-ил!..

– Не голоси, – буркнул Куликов, тоже отхлебнувший спирта, не принесшего облегчения, а наоборот, родившего какую-то тупую, животную усталость. – Рано или поздно это бы все равно случилось… Ты же на него постоянно крысился. И там, в роте, и здесь…

– Отстань ты, Фрейд хренов!..

Черниченко протянул дрожащую руку к фляге, но друг отстранил ее.

– Не фиг надираться… Еще друг друга перережем тут… Или перестреляем… Все! Сухой закон!

Он встал, пошатываясь, и спрятал флягу в тайник. От спирта на голодный желудок кружилась голова, и вся комната плыла перед глазами, будто карусель.

– Гад ты, Кулик!.. – пьяно уронил голову на руки Сергей. – Ты уснешь, а я все равно… – он длинно с присвистом, вздохнул. – И это… Все равно… Гад ты…