Второй шанс

Авроры приходили к людям, всего день назад увидевшим личный ад своих детей. Ещё свежи воспоминания, ещё не высохли слёзы. Даже Августа сбежала из больницы, услышав, что сможет увидеть своего внука, сможет обнять его. Сумеет ли он простить, что её не было рядом? Примет ли её? Напряжённые родители, думающие, что готовы… Маги, сквибы, маглы… Сейчас между ними нет различий.

Они идут по коридору базы, широкий коридор заполнен людьми. Они идут, кто быстрее, кто медленнее. Что их ждёт там, за поворотом, где в Большом зале — дети. Дети, изменившиеся за те пару дней, что прошли с момента прощания. Дети, вынужденные стать воинами.

Вот ещё несколько шагов и… Крик, отчаянный детский крик:

— Мама!

Летит серая молния, и за ней, не отставая, вторая, стремясь защитить, не раздумывая.

— Папа… — Неверные шаги вперёд.

В серых костюмах, сбросив ненужные мантии, отряд, моментально ставший толпой, хлынул в сторону, казалось бы, навсегда потерянных родителей. Торопливый шёпот обнимающих своих детей родителей, слёзы детей, горький плач девочек, молчаливая боль мальчиков. И Драко с Гарри, оставшиеся на месте. Здесь у них нет родных. Но вот оглянулась Асти на полпути, замерла в движении Гермиона. И в следующее мгновение они снова идут к родителям, практически таща за собой мальчиков. Потому что родители — это важно, но душа важнее. И мистер Грейнджер смотрит на прячущего слёзы мальчика, понимая, что обрёл сына. Сына, который стал для его маленькой принцессы всем.

Лорд Гринграсс, растерявший в этот миг всю аристократическую чопорность, обнимает дочь и в следующий миг обнимает Драко. И шепчет, шепчет: «Добро пожаловать в семью, сынок». Необычные, невозможные слова представителя аристократии… И слёзы на глазах. Не выдержавший, не сдержавший слёз эмоциональный Драко. Уткнувшийся в пальто взрослого Гарри. Добро пожаловать домой.

Мама Кэти, обнимающая девочку, которая косит глазом на своего любимого — как он там? Привыкшие заботиться друг о друге, ставшие самыми важными в жизни, даже рядом с родителями дети прикасаются друг к другу. Здесь нет больше сирот, они все, все обрели родителей. Каждый из этих маленьких воинов видит бесконечную родительскую любовь и желание защитить, защитить от всего мира.

Невилл обнимает бабушку, прижимая к себе, но глаза его не отрываются от глаз Луны, которая даже сейчас смотрит лишь на него. И Ксено понимает… Он уже такое чувствовал, когда обнимал Пандору. И дети, которых там лишили детства, понимают, что теперь они не одни. Навсегда.

Часть 8

— Мама, мамочка, знаешь, как страшно было? — девчоночий торопливый голосок, дрожащая рука, вцепившаяся в мантию. — Если бы не Джастин, меня бы давно не было, он меня спасал все эти годы, мамочка…

— Отец… — Сорвавшийся голос, глаза полные боли, и внезапно прорвавшийся крик, будто кричит сама душа. — Папа! Не умирай больше! Пожалуйста, не умирай!

— Тори, маленькая моя, хорошая, — женщина плачет вместе с младшей дочерью, обнимая и зацеловывая то её, то Драко, не делая различия между ними. — Сыночек, хороший мой…

И Драко, когда-то высокомерный, когда-то цедивший слова, просто млеет от этой ласки. Ставший гриффиндорцем на этой страшной войне, защитивший свою Асти, обнимает женщину, которая намного эмоциональней мамы. Она называет его сыном, значит… Он больше не один? Слёзы катятся из его глаз, и он прячет лицо, а Астория будто спиной чувствует, разворачивается и обнимает своего Драко.

— Фред, Джордж, — миссис Уизли обнимает каждого, видя, как её сыновья ловят взгляд сестёр Патил, и понимая, что это значит.

— Невилл, прости меня, прости, — просит за что-то прощения бабушка Невилла.

Вот подошёл Ксено с разрывающейся Полумной, давая детям вновь прикоснуться друг к другу. Он очень хорошо видит и понимает, что произошло. Дети уже одно целое. Их не разорвать и не разлучить. Августа видит взгляд внука, видит его руку, протянутую к девочке, и тоже всё понимает.

— Мама… — тихо плачет Кэти и шепчет: — Мамочка…

— Доченька, радость моя, всё хорошо, малышка, — пытается её успокоить мама, но девочка только плачет, ни на что не реагируя.

И Дин, увидевший это, отрывается от своих родителей, чтобы скользнуть к девушке и обнять её, прижать к себе, и то, как она вцепляется в него, постепенно успокаиваясь, многое говорит даже целителям, стоящим неподалеку и готовым прийти на помощь. А мама Кэти смотрит на то, как мальчик бережно обнимает её доченьку, как успокаивает и как у него это получается.

— Котёночку тяжело далось всё, — тихо произносит мальчик, осторожно усаживая обмякшую Кэти. — Она теперь часто плачет. Вы, если что, зовите меня, хорошо?

— Хорошо, Дин. Обязательно, — говорит мужчина, потому что женщина рыдает от этого нежного «котёночек».

Целители порываются подойти, но видят знак Дина Томаса и останавливаются. Ему виднее. А вокруг мамы и папы, дяди и тёти… Слёзы, слёзы, слёзы… Звучат не всегда различимые слова, но главное не в словах, главное в том, что дети больше не будут одни.

— Пары разделять нельзя…

— Да, это заметно…

— Как думаете, теперь удастся их уговорить?

— Попробуем, Вик, попробуем…