Второй шанс

— Ты утрируешь, — Сусанин задумался. — Они не могут быть послушниками, они все маги. А послушники все-таки готовятся принять постриг. Я бы сказал, что самое близкое определение клириков — воины. Они воины, которых призывают тогда, когда с угрозой, чаще всего с нечистью или нежитью, не может справиться ни один маг и воин. Но живут они на святой земле монастыря. Почему, я не знаю, это одна из тайн ордена, которая никогда не выйдет за пределы древних стен. На простую экскурсию туда не пускают, да и насколько я знаю, они дают клятву о неразглашении. И, если встретишь клирика, лучше ни о чем его не спрашивай, он все равно тебе не ответит. А еще лучше, если встретишь на пути клирика, то бегите и чем быстрее, тем больше вероятность сохранить себе жизнь, потому что просто так они на прогулку в своем облачении не выходят.

— Клирики могут уйти из ордена? — почему-то вспомнилось предположение Карамзина о том, что Долгов может быть бывшим клириком.

— Да, почему нет? Это не тюрьма, и, еще раз повторяю, они не монахи. Но, вроде бы, вне стен монастыря они теряют часть своей силы, которая действительно фантастическая.

— А где Карамзин? — я только сейчас обратил внимание на то, что мы с Иваном в комнате одни.

— Полагаю, что где-то у подруги, — Сусанин усмехнулся. — Я не слежу за вашим соседом. Не думаю, что это как-то поможет выполнению вашего задания.

— Да, на него это похоже, — я кивнул. — На кинжал попала кровь, и он словно впитал ее, что это значит? Какие у него свойства?

— Понятия не имею, — пожал плечами Сусанин. — Конкретно этот кинжал вашему деду передал глава ордена на день рождения. И Петр Алексеевич решил подарить его вам. Это большая честь, но всех свойств кинжала никто, кроме самого настоятеля не знает. Мы передаем им только заготовки, болванки, а наделяют их магическими свойствами сами клирики.

— А одежда? — невольно вырвалось у меня, вспоминая, как те отморозки отреагировали на мое облачение.

— А что одежда? — удивился он. — Это всего лишь одежда. Очень качественная и практичная. Почти у каждого в нашем клане есть подобный комплект и не один, — он открыл шкаф и показал на точно такую же куртку, что была надета на мне. — Неплохо защищает и не только от ветра, снега и гнуса. — Он закрыл шкаф и снова уселся на свой стул, все еще пристально глядя на меня, словно пытаясь понять, что же такого кардинального могло измениться, чего он не заметил.

— Ясно, что ничего не ясно. Но, с другой стороны, не думаю, что глава ордена впарил бы потенциально опасную вещь твоему деду, если, конечно, не захотел сменить своего поставщика, — Петр хмыкнул. — Или главу клана, ты давно общался со своим отцом? — Как бы невзначай спросил он у меня, на что я только скрипнул зубами.

— А вы не забыли, что я вас слышу? — Сусанин посмотрел куда-то в район моей переносицы.

— Нет, не забыл, — Петр явно веселился. — И я говорю в вашем присутствие только то, что вам можно услышать. Потому что есть вещи, которые настолько интимные, что мы с Петрухой никак не можем с вами разделить.

— Заткнись, — произнес я вслух, думая о том, что он меня иногда утомляет. Я не мог не отметить, что с каждым днем он становится все злее и докучливее, видимо, сидение взаперти не слишком благоприятно на него влияет. Эх, найти бы способ избавить его от таких мучений, желательно сохраняя при этом жизнь, и жить сразу станет легче, причем не только ему. Было бы у него тело, он все равно мне помогал бы, но не разделяя все аспекты моей жизни, потому что его постоянное присутствие меня жутко угнетало.

— Каждый так и норовит художнику рот заткнуть, — я не удержался и рыкнул, тогда Петр добавил. — Ладно-ладно, замолкаю, фактичекски подчиняясь грубой силе. Фу-у, мужлан, а по происхождению и не скажешь.

Я даже отвечать ему не стал. Просто повернулся к шкафу и пошел, на ходу расстегивая куртку.

— Так, а куда это вы собрались? — Сусанин посмотрел на меня несколько удивленно.

— Вообще-то, я дико устал. Мне пришлось пережить пару не самых лучших часов в своей жизни. У меня болят, кажется, даже волосы на голове и, единственное, чего я хочу, это раздеться, принять душ, и завалиться спать до послезавтра. Вот, куда я собрался. А почему ты вообще такой вопрос задал? — я обернулся к нему.