Второй шанс адмирала

Октябрьский в бинокль наблюдал за атакой, переступая от нетерпения, как застоявшийся конь. Немецкие цепи и коробочки САУ ползли медленно, но неотвратимо.

Минеры тоже не торопились. И вот – пошел ток по проводам!

Ахнуло сразу два взрыва. Морские мины рвались, как громадные фугасы, вздыбливая горы земли, камней и пыли, уничтожая все подряд в радиусе десятков метров.

Вот парочка «Арт-Штурмов» полетела, кувыркаясь и распадаясь в воздухе – отдельно гусеница, отдельно лист брони, скрюченные тела самоходчиков, похожих на черные свастики.

Воздушная волна разошлась по степи, ударив в лицо горячим ветром, донося запах взрывчатки и вкус соли.

– Есть!

В ту же минуту земля сотряслась трижды – три тучи всклубились вверх, мешая огонь с пылью.

Филипп опустил бинокль и глянул на лыбившихся минеров.

– Так держать!

– Есть так держать!

Подошел обеспокоенный Батов.

– Пора вам, товарищ командующий, – проговорил он настойчиво. – Самолет ждет. А то, чего не хватало, налет устроят.

– Ладно, ладно, заботливый вы наш, – проворчал Октябрьский, возвращая генеральский бинокль. – Сами тоже не светитесь особо, у нас лишних генералов нет. Был один, да весь вышел!

2. Ишуньские позиции. 19 октября 1941 года

Когда старлей Томин взобрался на высоту с развалинами монастыря – отметка 21,8, – то малость приободрился. Все кругом было ровное, как стол, а он занимал самое высокое место.

По сторонам копошились артиллеристы из 417-го полка, окапывая (как они сами говорили – «окучивая») 152-миллиметровые гаубицы числом шесть штук, а также противотанковые «сорокапятки».

Сам Томин прибыл во главе «полудивизиона», как выразился старшина Чекан. Сам старший лейтенант звал его «недодивизионом» – под командованием Томина находились две батареи 37-миллиметровых автоматов, причем в одной из батарей числились всего три пушки. Правда, подогнали парочку «газонов» с ДШК.

Старлей взобрался на остаток кирпичной стены и поднес к глазам бинокль. М-да…

Немцы и не собирались закапываться, позиционные сражения они не планировали. Похоже, что готовится очередная атака.

Вон и самоходки выдвигаются. Зенитные автоматы имели не тот калибр, чтобы дырявить броню «Арт-Штурмам». Хотя если подойдут поближе…

У немецких самоходок лобовая броня в 50 миллиметров, его зенитки продолбят немецкую сталь со ста метров, а если в борт целиться, то с еще большей дистанции влупить можно. С километра.

Гоша обернулся на позиции. Повезло ему со старшиной.

Раньше, как выедешь на такую вот высотку, сам бегаешь, проверяешь, как установлены орудия, а тут все Чекан спроворит – зенитчики, как мухи, летают.

Автоматы новые достались, по личному приказу Октябрьского, на колесных прицепах. Не так мобильно, нежели в кузовах, зато огонь метче будет – «стрельба с упора».

Только строенные «душки» на грузовиках, ну, да этим можно…

– Вижу самолеты противника!

– Первая батарея, к бою! Вторая батарея…

Все и так бегали, а сейчас засуетились еще быстрей. Томин глянул в бинокль – со стороны Перекопского залива приближались старые знакомые, «лаптежники».

С ними он еще в Румынии познакомился и долго не мог сообразить, как же их сбивать, гадов. Если бы они просто летели, тогда все просто – зная скорость, делаешь упреждение.

Но «Юнкерс-87» – пикирующий бомбардировщик. Срываясь в пике, он не только противно сиреной завывает, но и резко увеличивает скорость. Попробуй, попади!

Оставалось одно, и Томин пришел к этому опытным путем – следовало постоянно сопровождать цель, сверяться при помощи трассеров. Тогда сразу становится ясно, куда стрелять.

Только так и можно «лаптежников» извести.

«Юнкерсы» приблизились и начали свое кружение. Вот первый перевалился через крыло и заскользил вниз, набирая скорость. Послышался заунывный прерывистый вой «иерихонской трубы».

– Огонь!

Забили пушки, посылая очереди. В каждой обойме было пять снарядов, бронебойно-трассирующих или осколочно-трассирующих. Череда ярких трассеров уносилась в направлении падающего силуэта «лапотника».

Наводчики корректировали огонь, и вот снаряды сошлись в одной точке, перекрещиваясь с самолетом.

«Юнкерс» полетел дальше, уже в виде облака огня, из которого вываливались обломки.

– С почином, славяне! – заорал Чекан.

– Огонь!

Второй огневой взвод сумел достать «лаптежника», который еще не покидал круга, и тот вывалился из зловещего хоровода.

Это очень не понравилось остальным пилотам. Похоже, они занервничали и решили свалить – сбрасывая бомбы в озеро, бомберы входили в разворот.

Зенитки сосредоточили огонь на удиравших, но большого успеха не добились. Правда, два «Юнкерса» решили исполнить свой долг до конца.

Оба вошли в пике, правда, не выдержали курс до конца, вывернули раньше, чем надо, из-за чего бомбы, направленные на гаубичные батареи, ляпнулись на берег озера, подняв в воздух массу жидкой грязи.

Пушки прострочили фюзеляж одного из «лапотников». Бомбер не вспыхнул, не взорвался, а вертикально вошел в мелкую воду, рассыпаясь и плющась. Кругами пошли волны, и лишь один хвост высовывался из мутной воды.

Напарник рухнувшего бомбовоза ушел-таки.