Второй шанс. Его дочь

– Мам, – долетает тихий шепот с заднего сидения. Бустер Адам поставил туда безропотно. Не спрашивая. Приехал уже во всеоружии. – Я в туалет хочу.

Я вздыхаю. Говорила же: марш в туалет перед выходом. Но нет же. Анютка у меня упрямая, как не знаю кто. Хотя чего уж там. Знаю, конечно.

– Сейчас от колонки отъедем, у здания припаркуемся. И вперёд, – смеётся Адам. – Я так понимаю, мне нужно увеселительные мероприятия разыскивать вблизи общественных туалетов.

– Очень смешно, – улыбаюсь ему в ответ. И… невольно засматриваюсь. На уверенные движения, твёрдый насмешливый взгляд, красивое лицо, губы, которые когда-то дикими глотками неудержимо отпивали мою душу… Адам внешне совсем не изменился. Все такой же притягательный. Такой же смелый, дерзкий, развязный. В глазах пляшут чертята. С ним так легко и комфортно, и обиды прошлого просто растворились куда-то. А мы как старые знакомые: по-настоящему рядом ничего не держит, но и отдаляться не хочется.

– Что тут за баки, я не пойму, – недовольство в голове Адама удивляет.

Пытаюсь проследить направление его взгляда и тоже вижу три больших красных бака у здания.

– Идите, я сейчас.

Наконец-то выйдя из кабинки и помыв руки, мы прошли в общий зал, где нас ждал Адам, засунув пальцы в карманы джинсов. Мужчина всегда одевается, как ему удобно: косуха или жилетка. Рваные джинсы, кеды или кроссовки, толстовка, а то и просто футболка в плюс двенадцать – всё это доказывает, что Адам не скован дресс-кодом даже на работе. Даже в холодную погоду…

– Ну? Все в порядке. Успели?– он откровенно над нами смеётся. И правильно делает. Будь я на его месте, точно так же сказала бы.

– Там так грязно, – Анюта морщит носик. Она не слишком жалует подобные общественные места, но делать нечего.

– В смысле – грязно?! А ну-ка.

Широким шагом он направляется вперёд и скрывается за дверью. Спустя полминуты выходит с недовольным видом и торопливо роется в телефоне.

Спустя пару секунд Адам оказывается в эпицентре внимания, а лицо девушки-кассира и вовсе становится белым, как полотно.

– Так. Я не понял. Что за беспредел на четвёртой точке? – зажимает телефон между ухом и плечом, с ходу начинает кого-то отчитывать, параллельно берет Аню за руку, а меня мягко придерживает за талию и ощутимо подталкивает к выходу. – Какие-то баки стоят непонятного вида, – зло смотрит за угол. – Перелив, что ли?! Я тебе за бодягу голову снесу! Че за фигня?!

Собеседник что-то отвечает, но Адам начинает злиться ещё больше.

– Значит так. В течение недели я проедусь повторно по всем объектам. Молись, чтобы я не нашёл ни одного недостатка. А сюда ты приезжаешь лично. Сейчас же. И либо вылизываешь туалет до блеска сам, либо следишь за его состоянием и поручаешь ответственным быстро привести его в порядок. Я всем этим должен заниматься?!

Мы с Анюткой удивленно переглядываемся. Эм… свои догадки формулировать не тороплюсь…

– Достали, а! Ну ничего никому доверить нельзя. Надо поувольнять всех к чёртовой…

– Адам!

Ноздри его раздуваются, губы плотно сжаты.

– Ну совсем уже офигели! – возмущённо ругается и разводит руки в сторону. И кивает на машину. – Поехали. По телефону буду их всех кошмарить! Не, ну это вообще!

Мы стоим у входа. Дружно отодвигаемся и пропускаем мужчину в здание. Я случайно заглядываю в его лицо и замираю.

Это папин друг. У него частные лаборатории, он сотрудничает с рядом клиник по городу и области, в том числе и в вопросах транспортировки анализов.

Он бросает мимолетный взгляд в нашу сторону, спотыкается и неожиданно… останавливается. Делает шаг в мою сторону.

– Юляш, привет! – добродушно восклицает.– Сто лет тебя не видел! – тянет с акцентом.

Преувеличивает. Всего лишь пять. После того, как я переехала от родителей, а папа заявил, что я больше ему не дочь, я мало встречала общих знакомых.

– Здравствуйте, дядя Зураб. Да… – и правда, много воды утекло с тех пор. А я вдруг не знаю, что ещё сказать. Удивлена, что он вообще со мной разговаривает, да ещё и так радостно, как будто действительно счастлив меня видеть.

– А это кто с тобой, Юляш? – опускает взгляд на Аню, вцепившуюся в руку Адама, потому как он к ней ближе. – Калишвили? (Прим автора: «дочь» в переводе с грузинского).

– Да, дядь Зураб, это доченька моя. Аня.

Он присаживается на корточки и долго внимательно вглядывается Ане в глаза. Я вижу, что ей некомфортно, да и Адам заметно напрягается, но ничего не предпринимаю, просто жду, когда он обратится к дочери. Он ничего плохого ей не сделает.

– Привет, дочка, – последнее слово из уст этого мужчины режет по живому. Они с отцом близкие друзья. И семьи наши собирались по праздникам. – Как ты на маму похожа. Одно лицо. А большая-то уже какая.

Аня рассматривает его с интересом, но отвечает лишь одним словом:

– Привет.

Дядя Зураб поднимается и переводит взгляд на Адама: ждёт, пока мужчина представится или как-то обозначит своё присутствие возле нас с Анютой.

Я поздно спохватываюсь и волнительно сообщаю отвлеченную информацию:

– А это наш друг.