Второй шанс (СИ)

Нет, сначала оба пьяных молодых мужчины просто отключились на некоторое время, лишь коснувшись покрывала кровати. Потом чуть менее пьяный или чуть более крепкий Драко решил, что спать в одежде и обуви неприлично для наследника знатного рода, и принялся, насколько хватало сил и координации, раздеваться, заодно помогая сделать то же самое своему старинному приятелю, вяло шевелившемуся рядом в мягких подушках. Вот тут и вступили в дело руки. Несмело и удивлённо сухие узкие ладони прошлись по нежной коже на груди, по крепким плечам, влажной шее, пальцы запутались во встрёпанных волосах. Вожделение не нахлынуло сметающей рассудок волной, оно зашевелилось неспешно, словно просыпающийся щенок, потянулось во все части тела, пробуя свои силы, и сконцентрировалось даже не на члене, а просто внизу живота, но стало понятно, что его теперь не удастся снова усыпить. Когда Малфой почувствовал холод металлической пряжки и потянул за рельефную кожу ремня, он уже точно знал, что не сможет остановиться. С удивлением заметил, что, несмотря на почти бессознательное состояние, а возможно, именно ему и благодаря, бывший соперник и почти уже любовник (отступать-то всё равно уже поздно, как ни крути!) отвечает на его прикосновения. Прижаться всем вдруг занывшим телом, ощутить, что он хочет того же. Отстраниться лишь на миг, чтобы найти его губы и почувствовать солёный хмельной вкус поцелуя. Растворить языком его последние сомнения, предложить такое продолжение, от которого захватит дух, и которое станет здесь и сейчас единственной целью жизни.

Плечи, живот, член под тканью белья, всё еще ждущий чего-то, бёдра, шея, и снова его губы, на этот раз первыми рванувшиеся в атаку и подтолкнувшие, наконец-то, член к своим обязанностям (не спи, дружок, а то пропустишь самое интересное!). Поцелуи из затяжных сделались отрывистыми. Крепкими и сладкими, как кальвадос, терпкими и будоражащими, как джин с вермутом.

Поттер от действий Драко очнулся настолько, что смог отметить: партнёр как-то слишком долго возится с его брюками. И сам помог освободить себя, наконец, от мешавшей одежды. “Сколько же мы сегодня выпили? — пронеслось в голове. — Дурак, не о том сейчас думаешь! — Сладкий стон, и ещё один. — А что будет потом, завтра? — кричит сознание в оглохшие от чужого прерывистого дыхания и хриплых стонов уши. — Завтра не будет!”

Малфой даже не понимал, хочет ли он, чтобы Гарри был сейчас беспробудно пьян, или чтобы всё то, что бывший гриффиндорец вытворял с бывшим слизеринцем, происходило по его искреннему осознанному желанию. Начал заварушку Драко, потом они поочередно перехватывали инициативу друг у друга, хотя Поттер всё же изредка проваливался в пьяное забытьё, которое его партнёр использовал для коротких передышек. Потом любовный экстаз достиг такого накала, что стало уже непонятно, кто солирует в этой восхитительной партии. Оба задыхались от поцелуев и наслаждения, оба выгибались в немыслимых позах, оба не понимали, в реальности или пьяном бреду сцепились их тела. Руки, бёдра, плечи, губы, исступленные члены, едва выдерживавшие напряжение любовного сражения.

Глаза, серые, словно небо после дождя, и лучистые, дразнящие и умоляющие, которые ты не можешь видеть в темноте, но видишь даже сквозь свои закрытые веки.

Глаза, сияющие изумрудами в окружении длинных чёрных ресниц, удивлённые и требовательные, которые, как кажется, снятся тебе, но вдруг появляются в тёмном воздухе спальни.

Мозг не руководит телом. Руки, ноги, бёдра двигаются под воздействием лишь мышечной памяти и острого желания, окончательно отключающего и без того неверное от алкоголя сознание. Шёпот, стон, крик, снова жаркий шёпот. Толчки, то медленные, размеренные, то быстрые как на пожар. Горячий Губервиль в крови продолжает убивать рассудок, сомнения, страхи, память, чувство долга, оставляет в живых только одно желание: быть с ним здесь и сейчас, отдать ему всё, что могу, и получить в награду что-то не менее ценное.

Синхронная разрядка, сперма, две судороги, связавшие распластанные друг на друге тела узлом.

— Северус! — прошептал Поттер.

Малфой напрягся, но справился с нахлынувшей обидой: “Значит, ему со мной не хуже, чем с бессменным амантом”.

— Драко! Моё имя — Драко, и ты меня больше никогда не примешь ни за кого другого!

*