Второй шанс в Эдене

Патронник был до отказа забит двадцатью пятью зарядами. Эйсон удовлетворенно хмыкнул и, низко пригнувшись, нырнул в подлесок на поиски второго противника. Тот уже стоял на краю лужайки и сквозь ветви крайних деревьев внимательно разглядывал дом. Эйсон остановился в трех метрах от него, нацелил дробовик на ноги и выстрелил.

– Кто ты?

– Господи, ты же меня подстрелил! Проклятье, я не чувствую ног!

Это был такой же недалекий сельчанин, как и первый. Эйсон удивленно тряхнул головой и немного поднял дуло оружия.

– Через три секунды, если ты не ответишь, не будешь ощущать своих яиц. Ну, кто ты?

– Не надо! Боже, меня зовут Фермой. Фермой, понятно?

– Понятно. Отлично, Фермой, чем ты занимаешься и откуда сюда приплыл?

– Я корабельный плотник на Боскобеле.

– Что такое Боскобель?

– Остров в девяти километрах отсюда. О, мои ноги!

– И что ты здесь делаешь, Фермой?

– Мы хотели поймать одного человека. Тебя.

– Почему?

– Тебя разыскивают. Должно быть, обещана награда.

– И вы хотели ее получить?

– Да.

– И кому вы собирались меня продать, Фермой?

– Торрейе.

– Зачем я ей?

– Ты бежал из Каривака. Мы думали, ты ей нужен. Иначе бы не убегал.

– Кто вам сказал, что я убегаю?

– Росс.

Эйсон смотрел на парня сверху вниз, оскалив зубы от ярости. Этот вечно пьяный ублюдок, он-то сейчас в безопасности, в сухом доме. Он сделал над собой усилие и успокоился.

– Когда он об этом сказал?

– Сегодня утром. Мы вместе выпивали. Ну, и поговорили. Сам знаешь, как это бывает.

– Сколько вас сюда приплыло?

– Трое, всего трое.

И здесь Тиарелла была права.

– А кто еще на Боскобеле знает, что я здесь?

– Никто, только мы.

– Отлично. Что ж, спасибо. Вот все и прояснилось.

Третьего охотника найти было нетрудно. Он в странном оцепенении лежал в центре широкого круга помятого подлеска. Эйсон осторожно шагнул вперед, держа оружие наготове.

Над головой с шипением вспыхнула молния.

Уитни с головы до ног был обернут чем-то вроде черного блестящего шланга толщиной около тридцати сантиметров. Из его рта вылетал слабый хрип и стекали струйки крови. Эйсон, несмотря на отчаянный внутренний протест, напряг зрение и переключился в инфракрасный режим. Кольца шланга засияли бледно-розовым цветом, его продолжение извивалось в примятой траве.

– Господи!

Голова змеи поднялась прямо перед ним. Жуткий вытянутый треугольник длиной не меньше семидесяти сантиметров, в открытой пасти зубы толщиной с палец. Кроваво-красный язык, не меньше чем мужское предплечье, высунулся наружу и теперь настороженно подрагивал.

Невзирая на все свои боевые навыки, Эйсон в ужасе отшатнулся.

– Соланж тебя не тронет, – раздался сквозь бурю крик Тиареллы. – Мы с ней сродственно связаны.

Женщина стояла позади него, словно второй кожей облепленная промокшей ночной рубашкой.

– Это твоя тварь?

– Соланж? Да. Еще один проект моего отца. Но полагаю, он не ожидал, что змея вырастет такой большой. На ее пропитание уходит немало огнемух.

Самым ужасным был абсолютно невозмутимый тон ее голоса. Сумасшедшая сука!

Эйсон сделал еще пару шагов назад. И все это время змея была на острове. Тиарелла могла натравить ее на него в любой момент, и он даже ничего бы не понял. До самого последнего мига, пока чудовище с шорохом не выползло бы из густого подлеска.

– Ты собираешься допрашивать этого охотника? – спросила Тиарелла, показывая на Уитни.

– Нет.

Ее глаза плотно закрылись. Давление колец усилилось, и Уитни снова закричал. Но голос быстро затих, сменившись треском костей и влажным чавканьем. Эйсон, сжав челюсти, отвел взгляд.

– Я выведу их лодку и затоплю, – сказала Тиарелла. – Все подумают, что их настиг шторм. А ты закопай трупы. Только постарайся, пожалуйста, выбрать место так, чтобы их не увидела Алтея.

– Она меня спросила, сколько, по-моему, тебе лет, – промямлил Россо и рыгнул. – Я ответил, что лет тридцать – тридцать пять. Примерно.

– Огромное спасибо.

Эйсон и старик в наступающих сумерках сидели спиной к спине у ствола упавшего дерева на берегу лагуны. Бутылка с кошмарным алкоголем домашнего приготовления Россо больше часа передавалась из рук в руки. Эйсон уже не пил, однако каждый раз старательно изображал, что делает глоток.

– Ты хороший человек, я это вижу. Но Алтея… Я люблю ее. Пара из вас не получится. Кто знает, сколько еще ты тут пробудешь? Эти люди, ежед твои враги, могут найти тебя. Даже здесь.

– Верно.

– А если ты бросишь ее, она будет плакать. И еще больше будет плакать, если тебя от нее заберут. Понимаешь? Я не могу допустить, чтобы она плакала. Это же моя малышка Алтея.

– Конечно. Не беспокойся. Мне нравится Тиарелла.

– Ха! – Он тяжело закашлялся. – Это еще одна ошибка, дружок. Тиарелла суровая, холодная женщина. Совсем сломалась, когда погиб ее Ванстоун. И ни разу не показала своих переживаний. Ни разу. Ты ее не интересуешь.

Эйсон протестующе буркнул и передал бутылку. Тонкое покрывало облаков заслоняло звезды и луны. Ароматное тепло и спокойствие составляло разительный контраст со вчерашней бурей.

– Она любит Алтею, это ее единственное чувство.

Россо сделал затяжной глоток, его веки тяжело опустились.