Второй сон

В десять часов подоспела следующая смена — новая вереница рабочих, которые зашагали в траншею, смеясь и перешучиваясь, несмотря на дождь и перспективу провести четыре часа по колено в грязи. Источник их хорошего настроения безошибочно угадывался по дыханию — эль, вино, джин, — и Фэйрфакс поймал себя на том, что ему хочется выпить и снять напряжение нескольких последних часов ничуть не меньше, чем поесть и выспаться.

— Надеюсь, вы хоть что-нибудь нам оставили! — сказал он своему сменщику.

— О да, преподобный отец, не переживайте. Женщина капитана наготовила на целую армию.

Фэйрфакс передал ему свою лопату, шатаясь, выбрался из траншеи, и отправился на поиски парусинового мешка со своей сутаной. «Женщина капитана»! Ревность подступила к горлу, точно тошнота. Одевшись, он вместе с остальными двинулся сквозь сырую мглу на манящий свет большого костра. На вертеле жарилась половина свиной туши, по соседству с ним кипела в котле вода, а в углях пеклась картошка. Бочонки с элем и вином и кувшины с джином стояли на столе рядом с оловянными тарелками, кружками, ножами и вилками. Сара Дарстон мыла посуду в лохани под деревом. При их приближении она вскинула голову, вытерла руки и пошла их кормить.

Фэйрфакс стоял в конце очереди и смотрел, как она разделывает свинину — умело и расторопно, ловко нарезая мясо на ломти так, чтобы не пропало ни кусочка, и при этом перебрасываясь шутками с голодными мужчинами. Ему даже в голову не приходило, что Сара умеет готовить, хотя она выросла в простой семье. Не было ничего удивительного и в том, что она не была белоручкой и могла непринужденно болтать с рабочими. Он снова подумал о том, как плохо ее знает. Когда подошла очередь Фэйрфакса, она рассмеялась при виде его, все так же весело.

— Да вы, отец Фэйрфакс, чернее самого дьявола! — Она положила ему на тарелку порядочно мяса и добавила картофелину. — Пища, боюсь, не самая изысканная, но выбирать не приходится.

Остальные разошлись кто куда, и они остались одни.

— Где Хэнкок? — спросил он.

— Пошел поговорить с Шедуэллом. Они с мистером Куиком устроились на ночлег в своем фургоне. — Она нахмурилась. — У тебя все хорошо, Кристофер? Ты прямо сам не свой.

— Я устал, вот и все. И все это дело с капитаном висит над душой, но тебя, я смотрю, это совсем не беспокоит.

Он взял свою тарелку, подошел к столу, налил в кружку местного красного вина и залпом выпил его, снова наполнил кружку, отошел к дереву, в стороне от всех остальных, опустился на землю, спиной к стволу, и принялся за еду. Чуть погодя Сара подошла и присела рядом с ним:

— Если тебя так беспокоит задержка, я сейчас же пойду и все ему расскажу.

— Не надо. Подожди до утра.

— Честное слово, я обязательно с ним объяснюсь. Это постоянное вранье уже просто невыносимо.

— Ты точно этого хочешь? — с горечью в голосе произнес он; ему хотелось побольнее задеть ее. — Если ты будешь все отрицать, и я тоже, чем эта женщина сможет доказать свои обвинения?

— Он все равно ей поверит.

— В глубине души, может, и поверит. Но ты не хуже моего знаешь, что он слишком сильно тебя любит и не призна́ет этого. Будет изо всех сил делать вид, что все в порядке, лишь бы не потерять тебя.

— Ты этого хочешь?

— Возможно, так будет лучше для всех. — Он говорил негромко, не глядя на нее и презирая себя за эти слова. Казалось, говорит не он, а какой-то другой мужчина, вселившийся в него. Не мужчина даже, подумал он с яростью, а жалкий бесхребетный юнец. К стыду своему, он почувствовал, как на глазах выступили слезы. Он не мог заставить себя посмотреть ей в лицо. — Прости меня. Я очень устал.

— Ты его боишься.

— Это правда. Боюсь.

— Я не могу любить труса.

Сара поднялась на ноги и зашагала прочь. Фэйрфакс проводил ее взглядом. Обогнув костер, она направилась к палатке в дальнем конце лагеря и, откинув полог, скрылась внутри. Через полминуты он отставил в сторону тарелку и пошел за ней. Рабочие в свете костра с интересом наблюдали за его личной драмой. Он пригнул голову и вошел в палатку.

Она стояла к нему спиной, очень прямо, в свете свечи. В глаза ему бросились всякие мелочи — одеяло, положенное поверх подстилки, тяжелый глиняный кувшин, таз с водой, кожаная сумка — его сумка — в углу. Именно от этого зрелища, да еще от мысли о том, что она не забыла унести его сумку в безопасное место, у Фэйрфакса сильнее всего защемило сердце. Он подошел к ней сзади и обнял:

— Это я должен обо всем рассказать ему.

Он почувствовал, как ее плечи сперва напряглись, а потом обмякли. Ее лицо, когда она обернулась, было совершенно спокойным — ни намека на слезинку в ясных зеленых глазах. Наоборот, казалось, что они смотрят прямо ему в душу. Внезапно ее губы коснулись его губ. Но через миг-другой она оттолкнула его.

— Ты грязный.

— Я знаю.

Она кивнула на таз с водой:

— Снимай сутану.