Второй удар гонга. Врата судьбы

Таппенс с удовольствием встретилась с Исааком. Луковицы были распакованы, и они обсудили, где их лучше всего высадить для достижения максимального эффекта. Сначала ранние сорта, которые должны показаться в конце февраля; потом они не забыли про махровые попугайные тюльпаны[23], и тюльпаны, которые, насколько помнила Таппенс, назывались viridiflora[24] и должны были особенно эффектно смотреться на своих длинных стеблях в мае — начале июня. Так как они были необычного зеленого цвета с пастельным оттенком, то их решено было высадить отдельным островком в тихой части сада, где их можно будет срезать для цветочных аранжировок в гостиной. Хотя при входе в дом через передние ворота они тоже смотрелись бы очень неплохо, вызывая ревность и зависть входящих. Может быть, им даже удалось бы вызвать прилив артистизма у приказчиков, привозивших мясные туши и коробки с бакалеей…

К четырем часам дня Таппенс приготовила на кухне большой коричневый чайник с крепким английским чаем, поставила рядом с ним наполненную пиленым сахаром сахарницу и молочник и предложила Исааку слегка освежиться перед уходом. Сама она отправилась на поиски Томми. Скорее всего, он где-то дрыхнет, размышляла Таппенс, переходя из комнаты в комнату.

Вид торчащей из-под пола головы на лестничной площадке доставил ей удовольствие.

— Теперь уже все в порядке, мэм, — сказал электрик, — вы можете спокойно ходить. Все надежно закреплено. — И он добавил, что на следующее утро собирается заняться другой частью дома.

— Надеюсь, — сказала Таппенс, — что вы действительно появитесь завтра. А вы, случайно, не видели мистера Бересфорда? — добавила она.

— Это вы про своего мужа? Мне кажется, что он на верхнем этаже. Он там что-то ронял. И, судя по звуку, что-то тяжелое. Скорее всего — книги.

— Книги? — удивилась Таппенс. — Ни за что бы не подумала.

Электрик исчез в своем персональном подземелье в коридоре, а Таппенс направилась в мезонин, где они устроили дополнительную комнату для детских книг.

Томми сидел на стремянке. На полу вокруг него лежали несколько книг, а на полках зияли пустоты.

— Ах, вот ты где, — сказала Таппенс. — И это после того, как убеждал меня, что тебя ничего не интересует… А ты много книжек просмотрел, это правда. И порушил весь мой порядок.

— Извини, — покаялся Томми, — но, знаешь, я решил немного осмотреться.

— И что, нашел другие книги, в которых что-то подчеркнуто красными чернилами?

— Нет. Никаких следов.

— Какое разочарование…

— Думаю, что это все шуточки мастера[25] Александра Паркинсона, — решил Томми.

— Правильно, — согласилась Таппенс. — Одного из многочисленных Паркинсонов.

— Знаешь, мне кажется, что он был довольно ленивым мальчиком, хотя — и это очевидно — в подчеркивании этих букв в книге не было ничего увлекательного. А вот никакой информации о Джордан больше нет.

— Я спросила о ней Исаака. Он знает массу людей в окрестностях. И не помнит никого по фамилии Джордан.

— А что ты собираешься делать с медной лампой, которая стоит у входной двери? — спросил Томми, когда они спустились вниз.

— Собираюсь отвезти ее на благотворительный базар, — ответила Таппенс.

— С чего это вдруг?

— С самого начала она была просто ужасна. Мы ведь купили ее где-то за границей, нет?

— Да, и мне кажется, что у нас был момент краткого умопомрачения. Тебе она никогда не нравилась. Ты даже говорила, что ненавидишь ее. И я с этим согласен. А кроме того, она очень тяжелая, просто чертовски тяжелая.

— А вот мисс Сандерсон была счастлива, когда я сказала ей, что привезу эту лампу. Она даже хотела прислать за ней кого-нибудь, но я сказала, что привезу ее на машине. Так что сегодня этот день наступил.

— Если хочешь, ее отвезу я.

— Нет, мне хочется сделать это самой.

— Хорошо, — согласился Томми. — Тогда я просто поеду с тобой и помогу тебе выгрузить ее.

— Думаю, что помощника найти будет несложно, — ответила ему Таппенс.

— Может, да, а может, и нет. Самой тебе напрягаться ни в коем случае нельзя.

— Хорошо, — сдалась Таппенс.

— У тебя что, есть еще какие-то причины поехать туда самой?

— Я просто подумала, что смогу порасспросить людей, — объяснила она.

— Я никогда не знаю, что ты собираешься делать, Таппенс, но хорошо знаю этот твой взгляд, когда ты действительно собираешься что-то сделать.

— Выгуляй лучше Ганнибала, — предложила миссис Бересфорд. — С собой я его взять не смогу. Совсем не хочу стать участницей собачьих боев.

— Хорошо. Гулять пойдешь, Ганнибал?

Пес, по укоренившейся привычке, ответил утвердительно. А его согласие или несогласие не заметить было просто невозможно. Он изогнулся всем телом, замахал хвостом, поднял лапу, потом опять поставил ее на пол и сильно потерся головой о ногу Томми. «Ну конечно, — говорил он всем своим видом. — Ведь именно для этого ты и существуешь, мой дорогой слуга. И сейчас мы с тобой прогуляемся по улице. Надеюсь, что там будет много ароматов».