Невозможно объяснить такому человеку, как Спенсер, что очень страшно смотреть в зеркало и не узнавать собственного отражения. Он не поймет, как это мучительно — просыпаясь по утрам, чувствовать, что ты должна надеть маску и изображать кого-то другого. Иногда, сидя рядом со Спенсером, я изо всех сил впиваюсь ногтями в собственную ладонь. И лишь когда начинает течь кровь, я понимаю, что существую в реальности.
Порой я представляю, что вышла на плоту в открытый океан и уснула под палящим солнцем. Я обливаюсь потом, покрываюсь солнечными ожогами и умираю во сне. Поверите ли, подобные фантазии приносят облегчение. Если мне суждено умереть, то, по крайней мере, я могу выбрать когда и как.
Я так долго ощущала себя отверженной, что мне нетрудно поверить: этот мир станет лучше после моего ухода. Спенсер утверждает, что всему виной беременность; говорит, в моем организме некоторые вещества сейчас производятся в избытке, и в этом все дело. Но я-то знаю: причина другая. Я ощущаю себя чужой в этом городе. Ощущаю себя чужой рядом со своим мужем. Ощущаю себя чужой в своей собственной коже. Я словно ребенок, который вечно водит во время игры в пятнашки. Словно глупая девчонка, хохочущая над непонятной шуткой. Мое сознание распадается на множество разрозненных частиц, и я не могу понять, какая из этих частиц — я сама.
А теперь еще это… Во мне растет дитя, и оно ни в чем не повинно. Отняв жизнь у себя, я неизбежно отниму жизнь и у него тоже. А это будет означать, что я дважды убила того, кого должна была любить.
Спенсер очень умный; он пользуется своим интеллектом как козырной картой. Спенсер заигрывает со мной и разжигает мое воображение. Когда приходит время отправляться в город, я уже мечтаю попасть на праздник. Я чувствую в воздухе запах гари от фейерверков, слышу торжественный грохот барабанов на параде. Дитя играет у меня в утробе, словно серебряная рыбка в озере Шамплейн. Я невольно кладу руку на живот. Спенсер замечает это, улыбается и накрывает мою ладонь своей. Пока мы едем по Оттер-Крик-Пасс, я думаю о гадалках. Может, одна из них увидит в своем хрустальном шаре лицо моей матери, а может, прорицательнице не удастся разглядеть ничего, кроме той зияющей бездны, которую вижу я сама.
Вопрос: Что является самым ценным на свете?
Ответ: Зародышевая плазма.
Вопрос: Каким образом зародышевая плазма становится бессмертной?
Ответ: Исключительно благодаря деторождению.
Вопрос: В чем состоит евгенический долг человека перед цивилизацией?
Ответ: В том, чтобы передать собственные лучшие качества будущим поколениям. Если тот или иной индивидуум обладает чрезмерным количеством нежелательных качеств, от них следует избавиться, позволив его зародышевой плазме умереть вместе с ним.
Так жарко, что, кажется, даже дома обливаются потом. Тротуар плавится под ногами. Мужчины в летних костюмах и женщины в красивых льняных платьях гуляют, взявшись за руки. Лоточники продают лимонный лед и красно-бело-голубые вертушки. Все улыбаются, все слишком широко улыбаются.
— Я слышал, сегодня утром здесь был боксерский поединок, — говорит Спенсер. — Какой-то солдат из военного городка победил ирландца, приехавшего из Нью-Йорка.
Он тащит меня туда, где толпа не так густа, вытягивает шею и смотрит в сторону Холма. Там живет мой отец, с тех пор как я и Спенсер поселились в доме, где прошло мое детство.
— Гарри не имеет привычки опаздывать, — бормочет Спенсер. — Ты его не видишь?
Спенсер почти на голову выше меня, к тому же он носит очки. Я тоже вытягиваю шею, высматривая отца, но вижу только босоногого мальчика, который стоит на коленях у кучи навоза и собирает монетки, просыпавшиеся из чьего-то кошелька. Этот мальчик — часть неизвестного мне мира, он принадлежит к тем людям, что живут в трущобах Норт-Энда. От нашего дома их отделяет расстояние в две сотни ярдов и невидимая, но непроницаемая стена.
— Дорогая! — раздается у меня за спиной голос отца. Оборачиваюсь, он целует меня в щеку. — Прости, Спенсер, — говорит он, и они пожимают друг другу руки. — Я смотрел бокс. Потрясающее зрелище. Особенно для тех, кто интересуется психологией иммигрантов…