Вторжение

Кэт не стала спрашивать, что он имел в виду под “другой пищей”.

— Те, кому надо, ко всему приспосабливаются ловко и быстро. Что же касается крыс, то они, возможно, инстинктивно стремятся к господству. Вспомни, как они атаковали нас там, в убежище. Да, конечно они чувствуют себя неуютно при ярком дневном свете, но ведь им ничего не стоит подождать до сумерек. И тогда, как мы хорошо знаем, это уже будут взбесившиеся звери. Так что прокладывать путь через руины — занятие небезопасное: стоит только сломать ногу, и серьезной беды не миновать. Дили хорошо понимает это. Да и мне не стоит забывать о своей лодыжке.

Кэт наклонилась осмотреть раненую ногу Калвера и вздрогнула, заметив дыры, прогрызенные в его пропитанном кровью носке. Даже в верхней части высокого ботинка видны были следы укусов и кровь. Расшнуровав ботинок, она сняла его и стала осторожно скручивать с ноги Калвера искусанный носок. К счастью, опухоли на ноге не было.

— Когда же это крыса схватила тебя? Можешь вспомнить?

— Еще бы! — ответил Калвер. — Это было как раз перед тем, как мы закрыли отверстие в вентиляционной шахте. Фэрбенк помог мне отбиться.

— Надо прочистить рану.

Она вытащила из кармана измятый, но еще не использованный носовой платок.

— Я пока просто оберну его вокруг ноги, а сверху снова натяну носок, чтобы держалась повязка. Надо бы найти что-нибудь такое, чтобы промыть рану. И еще нам нужен антисептик.

— Слава Богу, что Клер постоянно давала нам лекарства от болезней, которые они разносят.

При этих словах по лицу Кэт пробежала тень: она вспомнила о страшной смерти доктора Клер.

— И ухо у тебя прокушено, Стив, — сказала она Калверу, складывая платок, чтобы сделать некоторое подобие бинта. — И еще на виске ужасная рана. Это все надо осмотреть.

Калвер потрогал раны, закрыл глаза, но тут же быстро открыл их: его мысли вдруг приобрели необыкновенную ясность. Он изумленно смотрел на окружавший их густой туман, и Кэт почувствовала, что ему страшно. Решив, что это реакция на события минувшей ночи, она быстро положила ему руку на плечо.

— Ты сделал все, что мог, для каждого из них, Стив. Пусть это тебя не мучит. В конце концов, ты не в состоянии отвечать за жизни каждого из нас.

— Знаю! — резко ответил он и отодвинулся.

Но Кэт не обиделась, а просто передвинулась вместе с ним.

— В чем дело, Стив? По-моему, ты что-то утаиваешь от меня. Клер мне говорила о чем-то таком... Там, в убежище, когда ты болел. Ты тогда все время бредил, болтал, звал кого-то... Клер считала, что ты зовешь какую-то женщину или девушку, словом, кого-то, кто значил для тебя очень много. Она, кажется, утонула? Ты никогда не говорил мне об этом, Стив, никогда, за все время, что мы находились в убежище. Может, расскажешь сейчас?

Кэт с удивлением увидела на лице Калвера улыбку, правда, горькую.

— Клер просто не поняла. Я звал не кого-то, близкого мне, и не девушку. Я звал машину.

Кэт в замешательстве уставилась на Калвера.

— Да, я звал этот проклятый вертолет. Не человека, не жену и не любовницу, а С-61, вертолет модели Сикорского. — Короткий смешок Калвера подчеркнул всю его горечь. — Я разбил эту проклятую штуку из-за своей собственной идиотской безалаберности.

Кэт успокоилась. Хотя никак не могла понять, почему это воспоминание до сих пор преследует его. Будто читая ее мысли, Калвер добавил:

— Я грохнулся с ним прямо в море, и восемнадцать человек пошли на дно вместе с машиной.

Теперь ей все стало понятно: его замкнутость, равнодушие к окружающему, решения, которые ему приходилось принимать... И вместе с тем — безрассудная отвага при спасении других, рискованные поступки. По каким-то причинам он винил себя в гибели этих восемнадцати человек и, сумев уцелеть, теперь с пренебрежением и безразличием относился к собственной жизни. Нет, он не хотел умереть — уж в этом-то она была уверена. Но и жить-то хотел не больше. Так что, похоже, гнала его вперед одна цель — помочь выжить другим, начиная с первых же минут, с Алекса Дили. На мгновение Кэт заколебалась. Нет, она должна отважиться и спросить его, она должна узнать, насколько оправданно его чувство вины.

— Может быть, все-таки расскажешь мне, что же тогда случилось? — попросила она.

По его серо-голубым глазам пробежал холод, и Кэт подумала, что Калвер откажется. Он скользнул по Кэт невидящим взглядом и снова изумленно и внимательно вгляделся в туман. Казалось, что Калвер пытается проникнуть взглядом сквозь белесую дымку и вглядеться в скрытые за ней разрушения. Какая-то внутренняя борьба происходила в нем. Наконец он решился. Возможно, его собственная вина бледнела перед этой скрытой туманом безбрежной и ужасающей панорамой, являвшей собой обвинительный акт виновности всего человечества. А может быть, он просто не выдержал этого добровольно наложенного на себя наказания и чувствовал, что признание — и исповедь? — наконец изгонят прочь его демонов. Как бы там ни было, он откинулся на выжженную траву и начал рассказывать: