Вторжение

Шэрон думала, что дикие крики мужчины вызваны болью, которую она ему причинила. “Кажется, я выдавила ему глаз”, — с ужасом подумала она, но все равно, кроме ненависти, это животное не вызывало в ней никаких чувств. Она изо всех сил пнула его ногой, не подозревая, что бьет другое тело, извивающееся возле нее. Рыдая и прижимаясь спиной к гладкому полу, она быстро натянула джинсы. В этот момент что-то острое вонзилось в ее ногу. Она подумала, что это он снова укусил ее, и изо всех сил ударила его другой ногой. Он отпустил ее. Она с трудом поднялась, держась за писсуар, и, ничего не видя в темноте, бросилась к двери, моля Бога, чтобы та оказалась в этом направлении. Дикие, нечеловеческие вопли мужчины заполнили все помещение, отдаваясь от стен и потолка... Но она не чувствовала никаких угрызений совести. Ее собственные рыдания и крики заглушили писк и шорохи крыс, окружавших ее со всех сторон. Шэрон споткнулась обо что-то, в недоумении подумав, что это ноги мужчины, хотя он остался где-то позади. Чуть не упав, она ударилась головой о дверной косяк, мимоходом удивившись, что дверь открыта. Ею владела одна мысль, одно желание: поскорее добраться до безопасного зала кинотеатра, где есть люди, которые защитят ее, где Маргарет наверняка проснулась и, быть может, уже идет ей навстречу. Сейчас они обнимут друг друга, и Маргарет утешит ее, как когда-то делала мама, когда Шэрон была маленькой и беспомощной.

Наконец она выскочила в фойе и только сейчас обратила внимание на каких-то ужасных животных, копошащихся у нее под ногами. Они заполонили все фойе. Ковра не было видно под черной щетиной их тел.

— Господи, что это? — в страхе вскрикнула Шэрон, чувствуя дикую боль в ногах, будто в них одновременно вонзилось несколько острых игл. Неожиданно Шэрон увидела свет, пробивавшийся из открытых дверей зала кинотеатра. Оттуда тоже доносились жуткие крики. Наверное, люди проснулись, увидев, как в зал втекает эта зловещая черная живая река.

Шэрон, спотыкаясь о путающихся под ногами животных, бежала вместе с ними к залу, полностью потеряв контроль над собой, уже совершенно не соображая, что надо делать, будто попала в водоворот, из которого уже никак нельзя выбраться.

На верхней ступеньке лестницы, ведущей в кинотеатр, Шэрон упала, и тут же челюсти одной крысы впились в ее запястье, другая, забравшись ей на спину, вонзила зубы в нежную шею девушки. Крысы рвали на куски прекрасное и неприкосновенное тело Шэрон, но она уже ничего не чувствовала: ни боли, ни страха, ни сожаления.

Черный мрак поглотил ее. Это было спасением.

Глава 11

Калвер не привык носить оружие, тем более такое тяжелое, поэтому засунутый в кобуру “смит-и-вессон” тридцать восьмого калибра мешал ему. Выдавая ему оружие, Дили сказал, что в отличие от предыдущей модели, тридцать шестого калибра, в стволе этого пистолета помещается шесть, а не пять пуль. Калвер не сумел по достоинству оценить это преимущество. Он вообще не понимал, для чего может пригодиться оружие. Всех крыс не перестреляешь, а других врагов, которых надо уничтожать, не было. Дили не спорил с ним, но настойчиво рекомендовал взять пистолет, мотивируя это тем, что любые неожиданные опасности могут подстерегать их в пути.

Калвер зажег фонарь, и свет золотистыми искрами отразился во множестве водяных брызг, покрывавших стены туннеля. Брайс, Фэрбенк и Мак-Ивен шли следом за ним по колено в воде, настороженно вглядываясь в каждую трещину или нишу в кирпичной кладке стены, где могли скрываться крысы. Калвер понимал их состояние. Ему самому было не по себе. Его спутникам эти монстры только мерещились, а он уже пережил одну смертельную схватку с ними.

К счастью, темная вода, затопившая рельсы, покрыла и разложившиеся останки тех, кто был съеден крысами у самого входа в убежище. Белые кости скелетов, как призраки, торчали из воды, и мужчины, стараясь идти как можно осторожнее, чтобы не наступать на трупы, одновременно пытались не думать и о подлых созданиях, которые, возможно, притаились где-то рядом и следили за каждым их шагом.

И все же, несмотря на все страхи, которые преследовали их в туннеле, каждый испытывал какое-то облегчение от того, что покинул убежище. За четыре недели заточения моральное состояние обитателей станции резко ухудшилось, что несколько дней назад привело к неизбежному срыву, которого все опасались.

У многих вновь возникло желание выбраться наверх, особенно после того, как Брайс под давлением общественности вынужден был признать, что необычной силы ливень, не прекращавшийся в течение многих дней, должен был смыть большую часть радиоактивных осадков.