Вторжение

– Если совсем откровенно, мне только за «Навагу» известно. Месяцев восемь назад кто-то по ночи пытался её захватить на внутреннем рейде Кильберна. Шпики говорят, что почти успешно, но кто-то из команды подорвал погреб с боеприпасами. Ни свидетелей, ни выживших не нашли. Поначалу даже грешили на несчастный случай, но позже на берег выбросило несколько трупов.

Оба задумались. Можно было быть уверенным, что шкипер тоже думал о наших безвестно погибших соотечественниках и неизвестном герое, в ходе внезапного ночного нападения сумевшем забрать врага вместе с собой. В артпогребе, находившемся в четвертом, «офицерском» отсеке бригантины, одних только гранат к СПГ-9 хранилось четыреста штук. Если они ухнули хотя бы на две трети, с учетом оставшихся боеприпасов и хранящейся там же взрывчатки, шансы на выживание кого бы то ни было на борту были очень призрачны.

Шкипер, которого навели на нехорошие мысли, разговор предпочел не продолжать. Неожиданно оказавшийся за нашей спиной Демидов ухмыльнулся в его спину и погрозил мне указательным пальцем.

– Ты, Седых, капитана нашего больше так не пугай.

Я пожал плечами и вернул командиру ухмылку. То, как нервно Абросимов воспримет довольно безобидный вопрос, в данном случае даже не ожидалось.

Чтобы избежать подобных неожиданностей, командир контрабордажной группы процессом боевой подготовки в океанском безделье не пренебрегал, в чём я был полностью с ним согласен. Качающаяся под ногами палуба с точки зрения практики – это не бетонный пол тира и уж тем более не фехтовальная дорожка или там даже пол спортзала. Однако стрельбами нас часто было не занять, поэтому фокус внимания Алексея плавно переместился на фехтование. Последнее помимо практической пользы здорово подтягивало личный состав и по общефизической подготовке. Благо волнение занятия позволяло.

Кроме этого, нас пытали языком, разучиванием наизусть основных сведений по Хейену из справочника тех же супругов Ладыженских и с подачи шкипера всякими морскими премудростями. Вплоть даже до начавшегося изучения азов легководолазной подготовки, два комплекта аквалангов и дизель-компрессор к ним скрывались в стандартных «имущественных» герметичных рундуках как раз под полом матросского кубрика. По всем темам по приходе к Монтелигере обещали сдачу зачетов, с отражением на заработной плате неуспевающих.

Применительно к фехтованию, я, конечно, не думал, что спарринги с нашими ламерами принесут особо много практической пользы. Тем не менее, кое-какие выводы из наложения теорий и информации фехтбуков на практику сделать было можно. Даже без участия в поединках находящихся на борту агентов, которые сравнительно с нами всеми обращались с длинноклинковым оружием просто отлично.

Коли мне так понравился «большой двуручник», то было вполне логично учится с ним работать при всяком удобном случае, а не ждать у моря погоды. Простым мечом, в заказанном мной исполнении итальянской «Скьявоны», которую часто относят к ранним шпагам, в этих условиях пренебрегать тоже было бы грешно. Благо большой город с его мини-типографиями в процессе подготовки к командировке предоставлял просто идеальные условия для распечатки сборника фехтбуков из соответствующей папки компьютера под одним переплетом. Причем даже за вполне разумный ценник.

За эту предусмотрительность меня даже похвалили:

– И где ты был, когда мы готовились к операции? – Старший среди шпиков, Геннадий Николаевич «Иванов» сидел на моей кровати, качал чертей на ногах и листал мой ультрафехтбук.

– Серега, я возьму на вечерок?! – Не дожидаясь ответа, «Иванов» вскочил на ноги и исчез вместе с книгой. Как я потом узнал, чтобы нагло вломиться в «штурманскую» и наделать на стоящем там МФУ копий интересующих его частей сборника, перефотографировав остальное.

В общем и целом, в отношениях со шпиками мне опять подфартило. К слову, именно в поединках с этой троицей все пришли к мнению, что в задавленной французской дуэльной школой дестрезе, как в боевом стиле, определенно что-то есть. Как минимум для палубы корабля с его ограниченным пространством, качкой, такелажем, рангоутом и посторонними предметами.

Движение по хордам круга Тибо на относительно свободном участке палубы выглядело куда перспективнее перемещения вперед – назад по мысленно представляемой под ногами фехтовальной дорожке, которой тут нет и не предвидится. Как, впрочем, и на ночной улице средневекового города, с его неровной брусчаткой, мусором и говном.

Но первую в этом рейсе гримасу настоящего Хейена я все же увидел на вахте.

* * *

Неспешное движение под парусом накладывало отпечаток на все наши действия. Наблюдатели нашей вахты, далеко не напрягавшиеся посреди Великого океана, обнаружили идущий параллельно сближающимся курсом корабль довольно поздно. В оптику было видно уже не только паруса, но и корпус судна.