Вторжение

Пострадавшим был негр. Верхняя часть корпуса покоилась на тротуаре; левой рукой он обхватил основание столбика счётчика. Ноги безвольно, как у поломанной куклы, свисали с бордюра на проезжую часть улицы. На груди и вообще на передней части тела не было заметно никаких ранений, но под левым плечом была видна лужица крови. На нём была зелёная спортивная рубашка — с открытым воротом, мятая и пропотевшая — чёрные брюки, носки и лёгкие коричневые туфли. Диграсиа склонился над телом. Повёрнутая в сторону голова окоченела в этом положении и застывшие глаза смотрели прямо перед собой. Диграсиа прикинул, что человек убит совсем недавно.

По рации из машины он связался со своим диспетчером.

— Сообщает «Дэвид‑7». Подтверждаем УНП на Орчард к югу от Брум. Тело чёрного мужчины, примерно тридцати лет, лежит на тротуаре. Предположительно выстрел или ножевое ранение в спину. Всё. — Не прошло и минуты, как у обочины остановились две другие патрульные машины.

Ещё через несколько минут вокруг тела собрались две дюжины полицейских, которых подняло по тревоге сообщение из дежурной части штаб-квартиры. Непонятно откуда тут же возникла компания зевак, и трём патрульным пришлось взять на себя обязанности охранников, оттесняя толпу. Теперь окна на верхних этажах кишели зрителями; многие из мужчин были голыми до пояса, а женщины в ночных рубашках или домашних халатиках. Где-то с подоконника свалился цветочный горшок и с треском раскололся о тротуар. Ребятишки перекрикивались из окна в окно.

Несмотря на кажущийся беспорядок, с которым полицейские суетились вокруг тела, всё шло заведённым порядком. Под наблюдением сержанта патрульный Диграсиа осмотрел одежду жертвы. Детективы из седьмого участка сновали в толпе в поисках свидетелей и опрашивая жителей близлежащих домов. Операторы из фотоотдела полиции снимали распростёртое тело с самых разных точек. Фельдшер из отдела коронёра, осмотрев труп, пришёл к выводу, что причиной смерти явилось пулевое ранение. Он предположил, что в жертву стреляли с близкого расстояния. На её руках не было следов травм и ранений, и специалист из передвижной полицейской лаборатории, смазав подушечки пальцев тушью, снял десять дактилоскопических отпечатков. Отдел убийств, исследовав одежду трупа, нашёл на внутренней части воротничка рубашки метку прачечной. Детективы отдела баллистики осматривали местность в поисках пуль или гильз, хотя они не сомневались, что убийство произошло где-то в другом месте, а тело привезли и бросили на Орчард. Труп накрыли бумажной простынёй. Через пятьдесят семь минут после того, как стажёр Леви ответил на тревожный звонок, безжизненные останки неизвестного чёрного мужчины погрузили в фургон из морга, который и доставил его в соответствующее подразделение больницы Бельвью. Появится ещё одна строчка в полицейском отчёте о «необычных» происшествиях, что подавалась дважды в день, хотя уличное убийство было более, чем обычным, происшествием. В этом году отделу убийств полиции Нью-Йорка приходилось выезжать по таким вызовам три раза на дню.

Отпечатки пальцев этой новой статистической единицы были тут же проверены по досье городской полиции, а моментальные фотографии отправлены по системе факсимильный связи в Центр опознавания и идентификации штата Нью-Йорк в Олбани. Ещё одно сообщение с отпечатками пальцев поступило из Олбани в Федеральное Бюро Расследований в Вашингтоне. Вскоре штаб-квартира получила ответы из Олбани и из оперативного городского архива: данных не имеется. Но ФБР в Вашингтоне продолжало хранить молчание.

На часах было 9:10, когда в квартире по 72‑й стрит Ист зазвонил телефон. Апартаменты принадлежали Джеймсу П. Карнахэну, комиссару полиции Нью-Йорка. Карнахэн, чьё розовое лицо сияло после бритья, только что удобно расположился за столом в предвкушении завтрака. Рядом со стаканом апельсинового сока уже покоились пухлые воскресные издания «Таймс» и «Дейли Ньюс». От чашки кофе шёл душистый парок, и Карнахэн с наслаждением вдыхал его аромат. Он был зримым напоминанием, что сегодня утром он наконец может, не торопясь, позавтракать и всласть полистать воскресные газеты. Он так и оставался в пижаме. Его жена, невозмутимая рыжеволосая женщина, сняла на кухне отводную трубку телефона, номера которого не было в справочнике.

— Это тебя, Джим.

— Спроси, кто звонит. — Он только что выпил сок и потянулся за очками для чтения.

— Бреннер из ФБР, — сказала жена. — Он извиняется, но говорит, что дело не терпит отлагательства.

— О, Господи. — Карнахэн поднялся из-за стола. Эти ранние воскресные звонки плохо действуют ему на желудок. Под грузными покровами тела комиссара скрывалась пищеварительная система столь же уязвимая, как крылышко бабочки. С мрачным видом он вышел на кухню и взял трубку.

— Алло… Я бы не сказал, что утро доброе… В чём дело, Карл? — спросил он. Карл Бреннер был специальным агентом ФБР, работающим в нью-йоркском отделении Бюро.

— Мне ужасно не хочется беспокоить вас в воскресное утро, — сказал Бреннер, — но нам нужна ваша помощь. Я только что говорил с директором.

— О’кей. Валяйте.