Вторжение

В Хладоморье, где он родился, порядки были строже, чем где бы то ни было. Местные проповедники весьма своеобразно толковали учение о Верховном Существе. В общем-то, и слова такого «Верховное Существо» на севере всегда избегали, до сих пор употребляя давно забытое в остальной стране слово «Бог». Бог, в отличие от Верховного Существа, имел свои желания и устремления, указывая людям, как им жить через своих проповедников. Курение, алкоголь и азартные игры, например, были у местных под строгим запретом, ибо «Бог не велит». Выращенные в строгих правилах и привыкшие подчиняться старшим деревенские жители Хладоморья инстинктивно принимали строгий армейский устав, за что всегда были любимы склавийскими генералами, старавшимися при любой оказии набрать в свои подразделения побольше выходцев из этого сурового края. Любовь эта была взаимной, ибо для молодых хладоморов армия и флот были единственным шансом вырваться из холодной пасторали родных мест. Лишенные строгих ограничений многие хладоморы принимались вкушать греховные на родине радости с прытью, недостижимой для простых склавийцев. Таким был и Савва Енчев, уроженец Восточного Хладоморья, славившегося своими рыбными промыслами. За папиросы он взялся сразу, как оказался в армии. Смолил он раза в четыре чаще обычного курильщика, видя в табаке эдакое воплощение свободы и сопротивления ненавистным северным порядкам. При виде любого земляка Савва всегда старался совратить его плодами свободы и приучить к запретному в Хладоморье курению. В остальном он был хорошим парнем. К тому же еще и земляк. В общем, Лавр приятельствовал с ним с первых дней экспедиции, что не мешало Енчеву регулярно дразнить терпеливого Камнева.

– Ты зачем пришёл-то, благоверный? – спросил его Савва.

– За ружьём, – просто сказал Лавр, – Смолян распорядился.

– Ого, – Енчев сразу посерьезнел, – что случилось? Он что-нибудь ещё приказывал?

– Приказывал мне палатки обежать. Сейчас будет собрание проводить, судя по всему. Я в лесу нашёл мертвую скотину с обломком копья внутри. Сам знаешь, что такие находки означают.

– Возвращение ночных караулов они означают, – сказал с тоской Савва, – а я только начал высыпаться. Вот тебе, пожалуйста, мёртвая земля!

Енчев подошел к оружейной стойке и, найдя нужную фамилию, вытащил винтовку Лавра и две снаряженные обоймы.

– Десять патронов? – ахнул Лавр, – ты что, Савва, издеваешься?

– Смолян говорил, что надо больше? – строго спросил Енчев. – Нет? Ну и не тявкай мне тут. Когда убивать будут, тогда и приходи за остальными.

– Совсем ты душу погубил, Енчев, – вздохнул с притворным сожалением Лавр, – друзьям перед смертным боем патронов жалеешь! А все от курения твоего нечестивого, истинно говорю!

Последнюю фразу он тоже произнес смешным густым басом, подражая северным проповедникам. Оба друга засмеялись.

– Ладно, топай давай, – сказал, просмеявшись, Енчев, – у меня смена через час кончается, если не припрягут к ночному дежурству, может, зайду ещё.

Лавр кивнул и, повесив на плечо винтовку, двинулся к своей палатке.

– Дорогая, я дома! – привычно рявкнул Лавр, едва зайдя под брезентовый тент.

– Закрой рот, быдло! – также привычно отозвался сидевший спиной ко входу мужчина с узкими плечами и кудрявыми каштановыми волосами, – а не то велю выпороть тебя на конюшне.

– Прям плетьми, барин? – нарочито жалостливо спросил Лавр. В эту игру со своим соседом по палатке он играл не в первый раз.

– Конем, – мужчина встал и повернулся лицом к Лавру.

Позади мужчины стоял походный стол с огромным металлическим ящиком, напоминавшим корабельную радиостанцию. Не занятое ящиком пространство стола было завалено разнообразными деталями и инструментами. В палатке ощутимо пахло раскаленным свинцом и сжигаемым спиртом. Перед тем как встать мужчина аккуратно положил на стол импровизированный паяльник и затушил спиртовую горелку. – Конём тебя пороть буду. Конюшня же. Найду, значит, жеребца помассивнее, ну и…

– Жениться тебе надо, барин, – рассмеялся Лавр, – как преданный холоп твой говорю, всенепременнейше надо.

– А тебя манерам научить надо, холоп, – мужчина нарочито грозно нахмурился, – как смеешь ты входить без стука, чернь?! И где мой барский кофе?

– Кстати, правда, мог бы и кофе принести, – произнёс мужчина уже совсем другим тоном, – я просто подыхаю, как хочу спать, а эта чертова тарахтелка по-прежнему не желает работать!

– Вот коронуешься, твоё высочество, тогда и буду тебе кофий носить, – усмехнулся Лавр, – а пока обойдешься!

– Не приведи, Верховный! – собеседник Лавра сделал испуганное лицо, – а, вообще, если я-таки коронуюсь, кофе мне будут подносить исключительно юные дамы, желательно обнаженные. А тебя я наконец расстреляю как государственного преступника.

Мужчины рассмеялись. Лавр положил винтовку на свою раскладушку и огляделся в поисках канистры с водой. Страшно хотелось пить.

– А воды нет, – усмехнулся мужчина, – я её уже часа два как всю выпил!

– Ну и сука ты, Кост, – устало вздохнул Лавр. Тащиться обратно к кухне ему очень не хотелось.