Вторжение

— Мы с тобой осуществляли ясновидческую смычку умов. Я не умею исполнять метаконцерты ни с кем, кроме тебя и Люсиль. Гленн говорит, что для командного мыслителя я слишком ревниво оберегаю свою независимость. А по мнению Люсили, я просто боюсь доверяться людям… Но как бы там ни было, факт остается фактом. А на сегодня я ищу партнера, чтобы расширить ясновидение. Люсиль исключается. Она опять беременна, и я не хочу ее утомлять.

Я, признаться, струхнул.

— Судя по всему, речь идет о чем-то исключительном…

— Я сам попробовал выглянуть нынче вечером после звонка президента… Он получил сообщение от министра обороны: сотрудники Психоглаза кое-что обнаружили, и мне поручено проверить.

Я плеснул себе еще скотча и опрокинул его, прежде чем Дени успел меня удержать.

— Так что же стряслось? Сбросили ядерную бомбу на Кремль?

— Да нет, в Китае нечто странное… Один я не смог выудить больше, чем соглядатаи из Вашингтона. Потому мне нужен ты. Хотя твой личный потенциал минимален, но в упряжке с моим испытывает тройное расширение благодаря синергии.

Минимален!

— К твоим услугам! — пробормотал я.

Дени подтянул оттоманку к кушетке и согнал Марселя. Зашипев от такой наглости, котяра удалился на кухню.

— Садись сюда, рядом со мной. Задерем повыше ноги, и нам будет почти так же удобно, как в экспериментальных креслах. Наверно, следовало бы попросить тебя прийти в лабораторию, но…

— Но ты знал, что я с места не двинусь, да и вообще, какая разница, где мы будем этим заниматься?

— В принципе никакой.

Телесный контакт неприятно встревожил меня. Господи, неужто я боюсь Дени? Его ум хранил полное безмолвие. Я закрыл глаза, продолжая умственным взором видеть гостиную, но не сделал ни одного шага ему навстречу. Протянув взгляд дальше, на кухню, я поглядел, как Марсель открыл хлебницу и стянул французскую булку. Вот старый дурак, забыл покормить бедное животное! Затем я продолжил путь за стену дома, на почему-то лишенную теней улицу под ледяным дождем, по которой туда-сюда сновали машины, шелестя покрышками.

Иди сюда , сказал Дени.

Ладно… просто это было так давно, ты был совсем маленький, а теперь tu es un gros bonnet, самая крупная шишка среди умников, и я, конечно, хочу тебе помочь, но не знаю, пойми, Дени, пойми, не может отец-франк появиться перед сыном в голом виде…

Да нет, слияние будет совсем иное, так что не тревожься. Оно не будет похоже на твои сношения с Уме или с Элен, доверься мне, я все тот же маленький Дени, et tu es mon vrai pиre! Зa va note 133, дядя Роги?

Зa va, зa va, mais allez-y doucement note 134, черт бы тебя побрал!

Он захватил меня…

Я не большой умник, но пользуюсь телепатией безо всяких усилий для повседневных целей, скажем, читаю невскрытые письма, выслеживаю в лавке нечистых на руку покупателей или предупреждаю броски безумных водителей. А более существенные метафункции я расходую экономно (если, конечно, речь не идет о женщинах!), и после всегда у меня остается неприятный осадок, как будто я предавался тайному пороку. Внетелесные экскурсы даются мне с трудом. Я могу перекрывать вполне приличные расстояния, но «видеть» — не говоря уже о других чувствах — для меня слишком утомительно, а то и вовсе невозможно. И тут я приготовился к совместному путешествию с Дени, ожидая привычного напряжения. Отнюдь! Даже не знаю, с чем сравнить… Бывает, во сне ты не то чтобы летишь, а делаешь семимильные шаги, один за другим. Давным-давно я подсматривал, что делается в уме у маленького Дени, когда он медленно обшаривал Нью-Гемпшир в поисках других оперантов, и видел странный умственный ландшафт, алмазные вспышки света, отмечавшие местонахождение живых человеческих мозгов — латентные светились тускло, операнты горели, как звездочки. Что-то было в этом эффекте, когда мы с Дени летели на запад вдоль континента, каждый рывок покрывал все большее расстояние и достигал все большей высоты, пока на Тихоокеанском побережье мы не стали парить без передышки и не описали обширную дугу над темным немым пространством северной части океана. Но так ли уж оно было немо? Никаких звездных скоплений не наблюдалось, но было нечто иное — внутренний шепот, доносившийся снизу, а вокруг, точно миллионы тихих голосов вели беседы… или даже пели, поскольку в ощущении присутствовала ритмическая пульсация и ритм все время менялся, подчиняясь, однако, некой оркестровке.