Вторжение

— А здесь, — заявила девочка, когда они проезжали какие-то развалины, — была крепость старого князя, предводителя нашего племени. Больше тысячи лет назад он охранял дорогу от врагов души, но подлые люди предали его и прогнали отсюда старейшин.

Потом они приблизились к берегу маленького озера, сиявшего чистейшей лазурью, несмотря на затянутое тучами небо.

— Озеро такое голубое, потому что дно у него из драгоценного камня, — пояснила Тамара. — Давно-давно старейшины добывали этот камень в горах и делали украшения. Но теперь он остался только под водой, и до него не добраться.

— Откуда она все знает? — пробормотал Петр себе под нос. — Ей же только пять лет, и она никогда в этих местах не бывала. Честное слово, впору и впрямь поверить васильев-ским бредням!

За гидростанцией мощеная дорога продолжалась, но женщина в магазине велела Петру искать неведомую боковую тропу, сразу за мостом сворачивающую на восток, вдоль основного русла Бзыби. Он потащился с черепашьей скоростью, тщетно сверля глазами густой лес. Наконец затормозил на краю обрыва и повернулся к Тамаре.

— Ну, видишь? Никакой дороги здесь нет. Ни одной тропки, что вела бы к твоей сказочной деревне. Мне сказали, поворачивать здесь, а куда поворачивать? Надо возвращаться.

Она прижала к груди плюшевого мишку и впервые со дня смерти матери улыбнулась.

— Как тут хорошо, папа! Они говорят, надо проехать еще немножко. Ну пожалуйста!

Скрепя сердце он поехал. И действительно, стена леса вскоре перед ними расступилась, открыв две неровные колеи, точно коридор, увитый плющом. Ни придорожного камня, ни указателя — заброшенная дорога вполне могла вести в никуда.

— Как я здесь проеду?! — воскликнул Петр. — Не на брюхе же ползти?

Тамара засмеялась.

— Нет, не на брюхе. Только надо тихонечко. — Она перебралась на переднее сиденье. — Нам с Мишей тут лучше видно. Поехали!

— Пристегни ремень, — вздохнул доктор.

Он сбросил скорость, повернул и целых два часа с опасностью для подвески тащился сквозь темный хвойно-буковый лес, то и дело натыкаясь на перекрытые гнилой гатью болота и бурлящие потоки с непрочными деревянными мостками, грозившими обвалиться под колесами «Волги». Затем они выехали на каменистое плато, нависающее над рекой головокружительным уступом. У Петра вся спина взмокла, а Тамара зачарованно глядела из окошка на клубящуюся внизу Бзыбь. Проползли еще километров тридцать пять по какому-то ущелью, причем оно все сужалось, приводя Петра в отчаяние. Неужели и в таких диких местах люди живут? Быть может, в густом лесу они пропустили поворот?

— Еще километр, — предупредил он дочь. — Если еще километр не увидим жилья — поворачиваю назад, слышишь?

Но дорога быстро выбралась из ущелья, и глазам их неожиданно предстала зеленеющая долина, как бы парящая в пространстве под прикрытием заснеженной горы высотой три с лишним тысячи метров, где и берет начало бурная Бзыбь. Дорога стала получше; высокие кавказские сосны охраняли ее, словно часовые. Теперь за невысокими каменными оградами виднелись участки возделанной земли, на пастбищах белели стада коз и овец. Петр проехал еще пятьсот метров и остановился в облаке пыли. Его уже поджидали люди — человек тридцать, — сбившись тесной кучкой.

Здесь вновь засияло солнце и воздух искрился животворной силой. Ослабев от усталости и напряжения, Петр бессильно откинулся на сиденье. От группы местных жителей отделилась величавая фигура и неторопливо приблизилась к машине. Очень высокий худощавый старик был одет в национальный костюм: черная каракулевая шапка, черный бешмет, сверкающие на солнце сапоги, белый шарф, обмотанный вокруг шеи, на поясе кинжал в серебряных ножнах с вправленными голубыми камнями. Приветливо улыбающееся лицо изборождено бесчисленными морщинами. Белоснежные усы и черные брови над глубоко посаженными, глядящими прямо в душу глазами. Вериными глазами.

— Добро пожаловать. Я — Селиак Ешба, прапрадед твоей покойной жены. Она покинула нас при печальных обстоятельствах. Но союз ее с тобой был счастливым и плодотворным, и я вижу, что ты, Петр Сергеевич, хотя, наверное, сам о том не ведаешь, человек одной с нами души и крови. Поэтому мы вдвойне рады тебя видеть.

Высунувшись из окошка машины, Петр тоже пробормотал какие-то приветственные слова. Потом отстегнул ремни — свой и Тамарин — и открыл дверцу. Селиак Ешба придержал ее, затем обошел машину, чтобы сделать то же самое для Тамары. Но девочка уже соскочила на землю, прижимая к себе медведя. В тот же миг дюжина ребятишек выскочила из-за спин взрослых с букетами осенних цветов, окликая ее по имени.

Она побежала им навстречу.

— Надя! Зураб! Ксения! Это я! Наконец-то я с вами! Ой, какие цветы! Так бы и съела их с голоду! Но сперва проводите меня вон в тот маленький домик, а то сейчас лопну!

Хихикая, дети увели Тамару.

Петр, белый как полотно, повернулся к Селиаку.

— Она знает их имена! Матерь Божья, она знает, как их всех зовут!