Вторжение

— Обстановку в Афганистане я знал хорошо,— рассказал Иван Григорьевич Павловский. — Не раз бывал там. В августе 1979-го с группой генералов вновь прилетел в Кабул. Передо мной ставилась задача организовать помощь в очистке территории ДРА от душманов, как было принято называть оппозиционеров. В этих операциях должны были участвовать только подразделения афганской армии. Перед самым вылетом из Москвы я звонил в Сочи проводившему там отпуск министру обороны СССР Д. Ф. Устинову. Среди прочих вопросов задал Дмитрию Федоровичу и такой: «Планируется ли ввод войск в Афганистан?» «Ни в коем случае1» — категорично ответил он. Об этом мнении министра. члена Политбюро я по прилете в Кабул уведомил нашего посла А. М. Пузанова. Сразу же нанес визит Тараки. Пожилой добродушный человек, склонный к отвлеченным, философским рассуждениям, он принял меня открыто, я бы даже сказал, сердечно. В конце моего визита сказал: «А теперь езжайте к Амину».

Амин был премьер-министром и министром национальной обороны в правительстве Тараки. Я знал, что они дружилй, друг без друга не обедали. Амин выглядел энергичным, напористым, активным, показал, что разбирается в военном деле. Амин попросил меня передать Д. Ф. Устинову просьбу прислать бригаду воздушно-десантных войск, чтобы с ее помощью покончить с враждебными бандитскими группировками... Подчеркиваю, речь шла об одной бригаде. Но ведь для введения войск на чужую территорию должны быть весьма серьезные причины. Таких причин я не видел. В Афганистане соперничали различные группировки НДПА, их борьбу обостряла племенная рознь. Агрессия извне в тот момент республике не грозила — малочисленные формирования душманов не в счет. Есть ли надобность в присутствии бригады ВДВ? К тому же ее негде разместить.

Я отправил в Москву шифровку, в ней известил о просьбе Амина и высказал свое мнение: «Вводить войска нецелесообразно». Я передал также Д. Ф. Устинову, что лично побывал у Тараки и Амина. По реакции Дмитрия Федоровича понял: Москва не доверяет Амину.

3 ноября 1979 года я возвратился из Афганистана в Москву. Возвратился с трудом, так как сам маршал Устинов все оттягивал срок моего возвращения, потом я понял, почему... Он встретил меня холодно, мимоходом поинтересовался, знал ли я о внутрипартийной борьбе в НДПА? Закончив доклад, я высказал свое мнение о том, что нет необходимости вводить наши войсКа в Афганистан, привел ряд соображений. Но министр не стал слушать...

О том, что войска вошли в Афганистан, я узнал из официальных сообщений.

Спустя одиннадцать месяцев Дмитрий Федорович Устинов объявил мне: «Пойдете в группу генеральных инспекторов». Так закончилась моя служба на посту главкома Сухопутных войск.

Не будем спорить с Иваном Григорьевичем насчет того, мог ли не знать главком Сухопутных войск о назначенном дне перехода нашими частями советско-афганской границы. Вероятно, кое-что он запамятовал. Например, то, что 24 декабря присутствовал на совещании руководящего состава Министерства обороны, где Д. Ф, Устинов объявил о решении советского политического руководства ввести войска в ДРА. Тогда же была подписана соответствующая директива, в ней названо время «Ч» — дата пересечения Государственной границы.

Существеннее, что, как и некоторые другие военачальники, И. Г. Павловский определенно возражал против военной акции в ДРА.

Такую же позицию занимал генерал-лейтенант Л. Н. Горелов.

— Еще в январе 1979-го в беседе со мной Амин начал выяснять возможность ввести в страну отдельные советские воинские подразделения,— вспоминает Лев Николаевич,— Я немедленно доложил об этом начальнику Генерального штаба Н. В. Огаркову, Николай Васильевич высказался категорично: «Никогда мы наши войска туда не пошлем. Бомбами и снарядами мы там порядок не установим. И больше не поддерживай с Амином такие разговоры»...

Со стороны афганского руководства, однако, продолжали следовать аналогичные просьбы, я бы сказал, полуофициального характера. В это время силы оппозиции сделали несколько вылазок против правительственных войск. Так, в марте они перерезали коммуникации в Хосте и я попросил прислать эскадрилью транспортных самолетов, чтобы перебросить в блокированный Хост продовольствие. Прибыли Ан-12, а для их охраны — десантный батальон, разместившийся в Баграме. Подчеркиваю, лишь для охраны аэродрома и наших самолетов.

В конце сентября меня запросила по ВЧ Москва: «Срочно прилетайте!» Через день я уже был в Генштабе, у Огаркова. Тот повел меня к Устинову. Вместе поехали на Старую площадь, в ЦК. Нас приняли Андропов, Громыко, Пономарев; кажется, присутствовал кто-то еще. Одновременно вызвали генерала КГБ Б. С. Иванова.