Вторжение в Империю

Оксам раздраженно взглянула вверх. Отверстия шириной в миллиметр среагировали на ее взгляд и немного расширились. Она почувствовала тепло солнца на кистях рук, развернула их ладонями вверх, а тыльной стороной ощутила приятный холодок от металлической крышки стола. В этом пятнистом освещении лицо ее главного консультанта казалось покрытым тонкой дырчатой вуалью.

Роджер открыл глаза.

— Война, — сказал он.

По спине у сенатора Нары Оксам побежали мурашки.

— Я просматриваю данные о снижении имперских налогов по всем дальним планетам, — продолжал Роджер Найлз и постучал кончиком пальца по правому виску — так, словно его голова представляла собой карту Империи. — Во всех системах, находящихся на расстоянии до четырех световых лет от риксской границы, экономика развивается на дотационной основе, благодаря Воскрешенному. И вот теперь партия лакеев ввела параллельные меры в области этой поддержки. Все утро они обсуждали этот законопроект — и вот, пожалуйста.

— Это война? А может быть, извечный патронаж? — с сомнением спросила Оксам. Воскрешенный Император и Сенат занимались взиманием налогов отдельно, и их источники доходов были очерчены столь же четко, как линия Рубикона вокруг здания Форума. Но каким бы раздельным ни предполагалось существование Императора и правительства, Партия Верности, верная своему названию, всегда все делала в угоду Императору. А особенно тогда, когда помогала своим избирателям на родных планетах. Позиции Партии Верности были традиционно сильны на дальних планетах и вообще на окраинах Империи, в опасной близости от соседей, представителей иных культур.

— В принципе, я бы сказал, что это обычная милостыня для верноподданных, — отозвался Найлз. — Но ведь регионам, расположенным ближе к ядру галактики и лежащим по другую сторону спирали, этих милостей не достается. Напротив, их просто-таки обирают. За последние двенадцать часов только и вижу, что повышение налогов с авторских гонораров, с титулов и помилований. Даже имперские ссуды на сто лет — и те взыскиваются. Пока денежки, конечно, не помечены, но такими суммами могут ворочать только военные.

— Следовательно, деньги идут на укрепление флота и оборону Внешних Пределов, — проговорила Оксам. Это походило на войну с риксами. Вливание в фонды армии, утешение для регионов, которым грозило нападение врагов.

Найлз склонил голову к плечу — так, словно кто-то шепнул ему на ухо.

— Рабочие фьючерсы на Фатаве сегодня утром упали на три пункта. На три. Видимо, призывают резервистов. Теперь некому даже полы подметать.

Оксам покачала головой. О чем только он думал, Воскрешенный Император? Прошло восемьдесят лет после Вторжения риксов, так зачем же провоцировать их сейчас? Немногочисленные риксы были тем не менее невероятно опасны. Замысловатые технологии, которые они развивали в угоду своим богам — гигантским разумам, превращали риксов в самых смертельных врагов Империи. Больше того: войны с ними всегда приводили к результатам меньше нулевых. С риксов было почти нечего взять. У них и собственных планет, по сути, не было. Они засевали миры своими гигантскими разумами и двигались дальше. Они служили спорами для существ планетарного масштаба, которым поклонялись, и были скорее культом, чем цивилизацией. Но если риксов обижали, они никогда не оставались в долгу.

— Зачем Воскрешенному Императору понадобилась новая война с риксами? — высказала свои мысли вслух Оксам. — Есть какие-то сведения о конкретных диверсиях?

Она мысленно прокляла секретность, царившую в имперском государственном аппарате. В Сенат крайне редко поступали подробные сведения военной разведки. Что же там происходило, в этой далекой тьме? Нара Оксам поежилась, подумав об одном-единственном человеке, которому, вероятно, грозила опасность. Но сразу же отбросила эту мысль.

— Как я уже сказал, все это произошло за последние несколько часов, — сказал Найлз. — Необработанных данных с фронтира за это время у меня нет.

— То ли эти данные в спешке не обработали, то ли империалы скрывают свои планы, — заключила Оксам.

— Что ж, теперь они, как говорится, сбросили покров, — закончил свою мысль Найлз.

Оксам особым образом переплела пальцы. Этот жест вызывал в ее сознании глубокую, непроницаемую тишину. Все утихло — голоса ораторов-солонов, гул поступавших сообщений и жалоб, пульс голосования, гомон болтовни.

«Война, — думала она. — Желчная обитель тиранов. Обитель, где могут порезвиться боги и те, кто желает стать богами». И что самое противное — профессия ее нового возлюбленного.

Уж лучше бы у Воскрешенного Императора была на редкость веская причина для объявления войны.

Сенатор Оксам откинулась на спинку стула и посмотрела Роджеру Найлзу прямо в глаза. Она немного расслабилась и позволила своему сознанию начать строить планы. Ее мысли вертелись вокруг четко очерченных возможностей Сената. Она искала точку опоры, с помощью которой можно было бы изменить курс, намеченный Императором. И как только ощутила прилив холодной уверенности политической власти, так тревога сразу отступила.