Вуивра

Юноша исчез в ночи, подождал, пока утихнет отцовский гнев, и несколько минут спустя украдкой вернулся, чтобы внести свой вклад в совместные усилия. Жукье делал вид, что не замечает его до тех пор, пока тот не искупил свою вину усердием и настойчивостью. Появление второго мастерка сразу сказалось на темпе работы. Каменная кладка между деревянными конструкциями поднималась всё выше, и каркас стал быстро обрастать стенами. В час ночи работы продвинулись вперёд настолько, что плотник перестал заниматься стенами и целиком переключился на сооружение остова крыши. Арсен раздал бутерброды и пустил по кругу бутылки с вином. Хотя пауза длилась не больше пяти минут, вдруг обнаружилось, что Жермена Мендёр исчезла, унеся с собой сына каменщика. Этой короткой передышки оказалось достаточно для того, чтобы Ненасытная, ускользнув из-под завораживающего действия физического труда, почувствовала, как в ней вновь пробудились страсти. К счастью, через четверть часа парнишке под покровом ночи всё же удалось удрать от неё и вновь ваяться за мастерок. На этот раз Жукье не стал его упрекать. Нельзя же упрекать человека за то, что его застала врасплох и покатила по земле буря. Жермена же, хотя и неудовлетворённая, вновь заняла своё место на стройке.

Когда небо над лесом начало белеть, каменщики закончили внешние стены и принялись сооружать внутреннюю перегородку. Столяр уже установил окна и решётчатые ставни и теперь вставлял дверные замки. На крыше оставалось лишь укрепить собранные конструкции. Плотник заканчивал свою работу. Арсен прибивал рейки, чтобы потом крепить на них черепицу. До восхода солнца оставался ещё час. Поверхность кровли, которую предстояло покрыть, была невелика, но Арсен при покупке выбрал маленькие плоские черепицы, которых поэтому набиралось много. Так что работы хватало на четверых кровельщиков. Остальные выстроились в цепь, чтобы передавать друг другу черепицу. Усевшись на конёк крыши и закатав юбку по самые ляжки, большая Мендёр получала упаковки с черепицей, которые Жукье протягивал ей, стоя на самом верху лестницы, и раздавала черепицу кровельщикам. Дело спорилось, но над лесом уже позолотилось небо, на плетнях и на стерне засверкала роса и где-то завёл свою песню дрозд. У Мендёров Арман подошёл к кухонному окну, демонстративно держа в руке часы, готовый в случае чего прибежать и объявить, что к восходу солнца дом ещё не был построен. Поскольку одно из деревьев около дома скрывало часть стройки, Арман вышел на улицу, чтобы лучше всё видеть, и едва не задохнулся от ярости, обнаружив на крыше ляжки собственной сестры, по которым струилось пламя утренней зари.

Положив последнюю черепицу, строители собрали свои инструменты и ушли, даже не взглянув на дом. Свежая, словно она только что встала с постели, и не понимая, что все изнурены, Ненасытная устремилась следом за ними. До Арсена, оставшегося на крыше, доносились раскаты её громкого плотоядного смеха. «Ну хватит, ты, толстая шлюха!» — жалобно стонали мужчины. Белетта, спотыкаясь от усталости, побрела к ферме. Увидев её в свете первых лучей солнца, такую щуплую и зябкую, Арсен почувствовал угрызения совести и нежное беспокойство. Тоже порядком утомлённый, он стоял с одервенелыми руками и ногами, дрожа от утреннего холода. В тот момент, когда он спускался по лестнице, из-за полоски леса на фоне розово-палевого неба показался ободок солнца. Запели все летние птицы. В центре деревни задымила труба.

Вокруг дома всё было усеяно кирпичом, черепицей, щепками и разного рода хламом. Отдавая дань своеобразному щегольству, Арсен стал убирать мусор перед фасадом, но этим ему пришлось заниматься одному. Юрбен не обращал на него никакого внимания и, казалось, вообще забыл о его присутствии. Он то выходил из дома, то, обойдя его, опять заходил внутрь, прохаживался по комнатам и без устали открывал и закрывал окна. Арсену пришлось трижды звать его, пока он наконец не подошёл, чтобы выпить глоток водки для согревания. Торопясь вернуться в свой дом, Юрбен глотнул сивуху с таким видом, будто наспех отработал барщину. Лично он не ощущал ни холода, ни усталости.

— Вы погодите, — сказал Арсен. — Дом — это ведь ещё не всё. Нужно подумать и об остальном. О том, чего за одну ночь не сделаешь.

Арсен заговорил об ограде, о саде, о птичьем дворе, о свинарнике. Юрбен, внимательно слушая, молча кивал головой.

— Когда вы будете жить в своём доме, работы будет по горло. Я представляю себе, сколько дел будет у вас этой осенью. Я попрошу мать, чтобы она отвела вам поле, которое мы купили у Жакрио. Вспашете его, а потом засеете. И этой зимой работы у вас тоже будет невпроворот.

При мысли обо всех ожидавших его делах Юрбен почувствовал, как сердце его переполняется радостью. Ему уже виделось процветание собственного дома.

— А теперь, если хотите, пойдёмте сообщим Вуатюрье. По-моему, дом лучше запереть, как вам кажется?

— Я тоже подумал об этом, — отозвался Юрбен.