Vulf Aleksa Predskazannaya volku (SI) Readli.Net 690678 original 2f2e6

связи, и называется метафизикой; впрочем, этим термином можно называть также всю

чистую философию, включая и критику, чтобы охватить и исследование всего, что может

быть познано a priori, и изложение всего, что составляет систему чистых философских

знаний этого рода, отличаясь от всякого эмпирического, а также математического

применения разума.

Метафизика делится на метафизику спекулятивного и практического применения чистого

разума и бывает, следовательно, или метафизикой природы, или метафизикой нравов.

Первая содержит в себе все чистые принципы разума, построенные на одних лишь понятиях

(стало быть, без математики) теоретического знания всех вещей, а вторая-принципы, a priori определяющие и делающие необходимым все наше поведение. Моральность есть

единственная закономерность поступков, которая может быть выведена совершенно a priori из принципов. Поэтому метафизика нравов есть, собственно, чистая мораль, в основу

которой вовсе не положена антропология (эмпирические условия). Метафизикой в более

узком понимании называют обычно метафизику спекулятивного разума. Но поскольку

чистое учение о нравственности все же принадлежит к особому стволу человеческого, и

притом философского, знания, основанного на чистом разуме, то мы сохраним за ним это

название, хотя не будем касаться его здесь, так как теперь оно к нашей цели не относится.

Чрезвычайно важно обособлять друг от друга знания, различающиеся между собой по роду

и происхождению, и тщательно следить за тем, чтобы они не смешивались со знаниями, которые обычно связаны с ними в применении. То, что делает химик, разлагая вещества, то, что делает математик в своем чистом учении о величинах, в еще большей мере должен

делать философ, чтобы иметь возможность точно определить долю, ценность и влияние

особых видов знания в разнообразном применении рассудка. Поэтому человеческий разум, с тех пор как он начал мыслить или, вернее, размышлять, никогда не обходился без

метафизики, но в то же время не мог изобразить ее достаточно очищенной от всего

чужеродного. Идея такой науки столь же стара, как и спекулятивный человеческий разум; а какой разум не спекулирует, будь то по-ученому или по-простому? Однако приходится

признаться, что различение двух элементов наших знаний, из которых одни совершенно a priori находятся в нашей власти, а другие могут быть получены только a posteriori из опыта, даже у мыслителей по профессии осталось лишь весьма неясным и поэтому никогда не

могло привести к определению границ особых видов знания, стало быть, не могло привести

к осуществлению подлинной идеи науки, столь давно и столь глубоко занимающей

человеческий разум. Называя метафизику наукой о первых принципах человеческого

знания, имели при этом в виду не особый вид знания, а только степень его общности, не

давая возможности ясно отличить его от эмпирического, так как и среди эмпирических

принципов имеются кое-какие более общие принципы, которые поэтому стоят выше

других; в ряду такой субординации (в которой то, что познается совершенно a priori, мы не

отличаем от того, что познается только a posteriori), где же мы должны провести черту, отделяющую первую часть и высшие члены [ряда] от второй части и подчиненных членов?

Что сказали бы мы, если бы эпохи существования мира в летосчислении обозначались лишь

путем деления протекшего времени на первые столетия и столетия, следующие за ними?

Тогда пришлось бы задать вопрос: принадлежат ли пятое, десятое и т. д. столетия к числу

первых? Точно так же я спрашиваю: принадлежит ли понятие протяженного к метафизике?

Вы отвечаете: да! Ну, а понятие тела? Да! А понятие жидкого тела? Вы приходите в

замешательство, так как если это продолжить далее таким именно образом, то все окажется

принадлежащим метафизике. Отсюда видно, что одна лишь степень субординации

(частного общему) не может определить границы науки, а в нашем случае -совершенную

разнородность и различие в происхождении [знания]. С другой стороны, основная идея

метафизики затемнялась еще тем обстоятельством, что она как априорное познание

оказывается в известной степени однородной с математикой, которая родственна ей, если

иметь в виду априорное происхождение; но что касается свойственного философии способа

познания из понятий в сравнении со свойственным математике способом судить a priori на

основании одного лишь конструирования понятий, то обнаруживается такая глубокая

разнородность философского и математического познания, которая, правда, всегда как бы

чувствовалась, но никогда не была сведена к отчетливым критериям. Вот почему, поскольку сами философы имели неправильное представление о развитии идеи своей

науки, разработка ее не могла иметь определенную цель и точно установленное