Вулканы над нами

Последний раз они прошли здесь не так уж давно. Нынешнее правительство, как я узнал позднее, избрало менее скандальный способ устранения политических противников: их убивали без лишнего шума в походившем на мавританский дворец здании Главного полицейского управления.

Когда я явился в Генеральный штаб и сказал, что хочу увидеться с Кранцем, то встретил удивленные взгляды. Оказалось, что для того, чтобы записаться на прием к Кранцу, нужно предварительно изложить свое дело майору Сомосе. Я скромно занял свое место в приемной Сомосы, в толпе других просителей. Мне казалось, что все мы, сидевшие в приемной, были погружены в размышления о том. сколь незначительными личностями мы, в сущности, являемся. Столица объявила мне войну нервов и, кажется, была намерена выиграть ее. Перед лицом этого бесчувственного военно-бюрократического механизма дело, которое было для меня таким важным, с каждой минутой утрачивало свое значение. На стене торчал очередной портрет президента. Фотограф заснял его в новом ракурсе: на меня взирал надменный красавец с волевым подбородком. Я заметил, что на нем была военная фуражка с высокой тульей, какую носили в свое время высшие чины в нацистской Германии. Распахнулись двери кабинета, послышался взрыв хохота, я узнал майора, сидевшего за письменным столом. Это был тот самый офицер, который у меня на глазах устроил бойню в джунглях в последний день нашей революции.

Я поднялся и быстро вышел на улицу. Взяв первое попавшееся такси, я поехал в Центральный парк. Там, усевшись в тени на скамейке, я сперва глазел на шагавших мимо голенастых столичных индейцев, перетаскивавших на спине гардеробы и диваны, потом слушал калеку инвалида войны, игравшего на флейте. Всевозможные мысли проносились у меня в голове.

Случайно я вспомнил, что Кранц однажды говорил мне, что из всех отелей предпочитает «Сан-Карлос» и переберется туда, как только для него освободят подходящий номер. Я пошел в «Сан-Карлос». Кранц был там.

Он жил в роскошном апартаменте с шелковыми покрывалами на постели и недурными гравюрами по стенам. В воздухе парили флюиды, безошибочно указывавшие на присутствие женщины. С того времени, как мы расстались, Кранц прибавил не менее пятнадцати фунтов; здоровый цвет его лица свидетельствовал, впрочем, что он соблюдает разумную диету. Он поднялся ко мне навстречу, широко распахнув объятия, но по выражению его глаз я понял, что он не вполне уверен, кто я такой.

— Mais qu’est-ce que tu fais igi?

Теперь Кранц узнал меня, но еще не мог сообразить, откуда я взялся. Хотя со дня моего отъезда прошло всего несколько недель, нас отделял целый океан времени и событий.

— Прежде всего должен тебе сообщить, — сказал я, — что я подаю в отставку. Кому я должен вручить прошение?

Кранц отпустил мою руку и схватил телефонную трубку.

— Что мы будем пить?

— Все равно. Виски с содовой.

— Два виски-сода со льдом, — сказал Кранц в трубку строгим голосом. — «Шотландский»? Нет, лучше «Бурбон», как в прошлый раз. — Он обернулся ко мне: — Ты просто спятил, форменно сошел с ума. Тебе платят кучу денег только за то, что ты носишь пистолет и делаешь сердитое лицо. У меня множество знакомых, которые мечтают о такой должности.

— Вот и славно. Ты меня радуешь. Но это только первое, для чего я сюда приехал. Второе — можно ли попасть на прием к президенту?

Насчет твоей финка? Кажется, ближайшие дни президент будет занят.

— Нет, финка тут ни при чем. Я составил докладную записку и хочу, чтобы президент ее прочитал.

— Она у тебя с собой? Покажи мне.

Я раскрыл портфель и достал довольно объемистую папку с бумагами. Кранц взял ее в руки с большой осторожностью. У него был такой вид, как будто в глаз ему попала крохотная мушка и мешает сосредоточиться. Проглядев с подчеркнутым вниманием первую страницу, он сжал губы и несколько раз покивал головой.

— Ты не оставишь мне свою папку на два-три часа? Она тебе не нужна?

Теперь он походил на директора театра, которому начинающий автор принес пьесу. Я не выдержал и рассмеялся.

Кранц чуточку обиделся, но в этот момент принесли виски, и атмосфера разрядилась. Он взял в руки бутылку с уже знакомым мне горцем в шотландской юбочке на этикетке, понюхал пробку и с фальшивым негодованием потряс головой.

— Ah, ces gens! Все же это лучше того, что они выдают за «Бурбон».

Мы чокнулись, и Кранц любовно похлопал меня по плечу.

— Ну как ты жил в Палине?

— В Гвадалупе, — поправил я, чувствуя, что мои последние надежды улетучиваются.

— Ну, разумеется. Я почему-то всегда путаю ее с Палином. Конечно, Гвадалупа. Преотличное место. Повторяю тебе, ты счастливец.

Здесь, например, просто нет житья. Что такое Гватемала-Сити? Город, набитый отелями, в которых непрерывно происходят съезды промышленников. С тем же успехом можно поселиться в Буффало.

— Я думал, ты за это время стал уже военным министром. А как у тебя с гватемальским подданством?

Кранц взял со стола гладко отполированную бронзовую модель парусника, с минуту угрюмо разглядывал ее, потом обернулся ко мне.