Вурдалакам нет места в раю

Да и сам верхний зал Рогатой вежи напоминал череп чудовища, и каждый, кто в него попадал, оказывался внутри этого черепа и смотрел на окрестности через разинутую пасть с высунутым жалом.

Бежать отсюда было некуда – единственный путь вел к винтовой лестнице, спрятанной внутри тела дракона, вьющегося вокруг мраморных стен. Ага, вот тут я тебя и поймаю! Все равно тебе некуда деться – рано или поздно ты попытаешься прошмыгнуть к лестнице. Ну, готовься к допросу с пристрастием, призрачный друг!

Горихвост добежал до полукруглой арки, через которую прежде попал в этот зал. Пол дрожал и качался, как будто башня собиралась рассыпаться, и, говоря откровенно, Горихвосту хотелось дернуть отсюда как можно скорее, но как бросить единственного свидетеля, невесть где раздобывшего и книгу волхвов, и одежку погибшего барина?

Вурдалак свернулся калачиком на ступеньке и притаился, ожидая, пока убегающий призрак сам на него не наступит. Пройти мимо было попросту негде. Горихвост ухмыльнулся: охота – приятное дело, а затаиться в засаде и ждать, пока добыча сама придет в руки – приятно вдвойне.

Долго томиться не пришлось: клубы дыма рассеялись, и сквозь них проступили черная свитка, стянутая широким кушаком, и надвинутый на глаза белый колпак, превращенный в подобие маски. Тяжелая нога в кожаном сапоге, не церемонясь, наступила Горихвосту на бок.

Лихо-марево, больно! Какой жесткий у тебя каблук! Вырядился, щап деревенский!

Горихвост взвился и щелкнул зубами в одном ноготке от болтающегося колпака.

– Ай! Хренов пень! – взвопил от неожиданности незнакомец.

Нет, призраки так не орут, это точно.

– Снимай харю! – устрашающим голосом заревел Горихвост. – Посмотрим, кто ты таков.

Однако незнакомец, похоже, как задумал с утра пуститься во все тяжкие, так и решил продолжать то же до вечера. Не бросать же бесчинство на половине пути, а то оно, чего доброго, останется недоделанным. Призрак в маске спихнул Горихвоста с дороги, отчего тот покатился по лестнице и впечатался в темный угол у ближайшего поворота. Поняв, что вурдалак все равно не пропустит, палач поворотил обратно и покатился по залу к солнечному просвету, через который распахнутая змеиная пасть дышала на мир.

Горихвост закряхтел, потер бок и полез по ступеням наверх. Когда он добрался до зала, клубы дыма, будто нарочно поднявшиеся из колодца, снова закрыли обзор. Призрак пропал из виду, но вурдалак все равно помчался вперед, зная, что тому некуда деться. Через десяток шагов он споткнулся, больно ударившись лапой – вот и он, тот самый язык, высунутый из башни, будто трамплин для прыжков в огненный бассейн. Кубарем покатился – на полном ходу на ногах было не удержаться – и ткнулся мордой во что-то мягкое и сухое, кажется, ту самую черную свитку.

Ну наконец-то! Теперь ты от меня не уйдешь!

Волчьим чутьем Горихвост догадался, что загоняет добычу в тупик – на узенькую площадку, в которую превращался кончик змеиного жала. Жало это нависало над лавовым озером, и уж лучше было бы призраку сдаться, чем балансировать на самом краю судьбы. Но клубы дыма, дрожание пола – как они мешают! И откуда они берутся?

Мгла впереди покачнулась, словно кто-то размахивал полами длинной одежды.

– Не уйдешь! – прорычал Горихвост.

А бархатная свитка с серебряным черепом опять затрепыхалась у него перед носом, как будто нарочно дразня.

– Да он издевается, пес шелудивый! – решил Горихвост и со всех лап ломанулся за ней.

Черная свитка опять показалась в клубах и застыла. Под ногами скользил гладкий мрамор – бежать приходилось уже по площадке, нависшей над бездной. Тут нужно быть осторожней – в любой миг можно свалиться с обрыва. Но раз призрак мелькает на пути – значит, там еще можно ступить.

Не помня себя, Горихвост сжался и резко взмыл ввысь. Передние лапы вытянулись, стараясь впиться когтями в добычу. Пасть хищно раскрылась, обнажив острые зубы. Ах, что за сладкое чувство охоты, когда бросаешься на добычу и знаешь, что ей не уйти!

И в этот миг свитку дернули в сторону, как будто опытный тореадор ускользнул из-под носа быка. Горихвост опустил лапы, чтобы мягко спружинить на раздвоенный язычок, но твердой почвы в нужном месте не оказалось. Вместо нее под холодеющим брюхом засвистела ветристая пустота. Тяжелая голова перевесила тело, Горихвост наклонился носом к земле и полетел вниз, отчаянно суча лапами.

Отчего я не сокол? Почему не летаю? Так поет деревенская голь в своих песнях. Вот бы вам полетать так, как я!

За пределами башни не было дыма. Не дрожала земля под ногами, и пол не ходил ходуном. Но Горихвост отдал бы все на свете, чтобы снова нащупать твердую опору – пусть она и шатается, пусть дрожит, как ей вздумается, лишь бы за что-нибудь уцепиться и на чем-нибудь удержаться.

Мимо носа его проносились гладкие грани башни. Мелькнул изгиб золоченого тела дракона, в котором пряталась лестница. Как хорошо сбегать вниз по ступенькам, а не падать со всей высоты!