Введение в философию

Таково именно господствующее воззрение; оно видит в природе внешнюю необходимость, но не видит внутренней. Механическая передача движения является для него первичной формой деятельности природы, о телеологической же необходимости оно, напротив, нигде ничего не хочет знать; «телеофобия», в этом Ф. Бэр очевидно прав, – для него характеристична. Мне кажется, последний прав и в том, что основание для этого он видит не в природе, а в страхе естествоиспытателей перед ложной телеологией. Телеофобия представляет собой реакцию против старой телеологии намерений, отклонявшей причинное объяснение и хотевшей стать на его место.

Припомним прежде всего то, что мы приняли в предыдущем отделе за действительное содержание причинного отношения в физическом мире: взаимодействие есть не что иное, как соответствующее изменение; о влияниях и принуждениях при этом нет вовсе речи. Всеобщее взаимодействие всех частей мира – вот выражение для того факта, что мир образует собою единую систему с единым движением, в котором каждое движение каждой части включено, как стоящий на своем месте и согласующийся с движениями всех остальных частей член. Нельзя достаточно сильно подчеркнуть этого: необходимость существует в логическом мышлении, но не в природе; всякая естественная закономерность есть самопроизвольное согласование всех частей.

Притом согласование это и здесь является взаимным; предшествующее определяет последующее; но точно так же можно сказать: последующее определяет предшествующее. Нагревание комнаты есть действие натопленной печи; но одинаково правильно можно сказать: поглощение теплоты окружающей средой есть причина охлаждения печи. Толчок, сообщаемый одним телом другому, есть причина движения этого последнего; но точно так же справедливо и то, что движение получивщего толчок тела есть причина того, что толкнувшее тело утрачивает свое движение или останавливается. Там, где мы имеем тело не с произведением движения, а с прекращением его, мы представляем себе дело именно так. Следовательно, вообще можно сказать: без причины не было бы действия, но без действия не было бы и причины.

Вопрос теперь в следующем: представляет ли собою причинная связь и во внешнем мире, так же как во внутреннем, в то же время и целесообразную связь? Существует ли здесь внутреннее телеологическое отношение между членами ряда? Есть один пункт, на котором весь свет смотрит на дело именно так: это – жизнь. Жизненные явления образуют собою связь причин и действий; они на каждом пункте обусловливаются естественно-закономерным взаимодействием всех частей, но они в то же время и «целестремительны» – в том смысле, что они замыкаются в единое целое, жизнь, на которую мы не можем не смотреть как на цель, которой все функции служат средствами. Охота, поимка добычи, пожирание ее и переваривание суть причины сохранения жизни; но в то же время жизнь есть цель, и эти функции составляют средства к этой цели. А если функции являются средствами, то средствами же являются и органы: если зрение существует ради жизни, то глаза существуют ради зрения; тогда для этого-то они и образуются в период утробной жизни.

Но нет, говорит боящийся цели натурфилософ, верна только первая половина предложения: животное видит, потому что оно имеет глаза, но глаза существуют не затем, чтобы оно видело; оно бодается, потому что имеет рога, но рога у него не затем, чтобы оно могло защищаться и бодаться. Это – ничем не оправдываемый антропоморфизм. Телеология есть извращение и порча причинного, т. е. истинного воззрения на природу; она ставит вещи вверх ногами. Так до сих пор судят, вместе с древним Лукрецием, наши материалистически-механические натурфилософы[58].

Но они должны были бы сказать затем следующее: не потому бык бодает, чтобы одолеть своего соперника, а потому, что он бодает, другой падает на землю; не потому паук плетет свою сеть, чтобы ловить мух, а потому что существует сеть, мухи цепляются за нее, и потому, что существуют пожирательные органы паука, муха попадает в них, и так как дело дошло до этого, то она препровождается далее вовнутрь и переваривается; при этом нет нигде речи о целях, а только о причинных связях. И если это верно в применении к пауку, – должны были бы они сказать, продумывая мысль до конца, – то и в применении к человеку будет то же самое: и он, значит, сплетает сети не затем, чтобы ловить рыбу, а потому что руки его так движутся, пряжа переплетается в сеть, и потому что сеть так растягивается в воде, ею вытаскивается рыба.

Однако здесь, может быть, даже и боящемуся цели физику дело покажется слишком уже странным. Он скажет: нет, у человека действительно существует целевая деятельность; тут мы имеем хотение и представление цели, как начало ряда, а потому причинный ряд является здесь в то же время и рядом целесообразным.