Введение в философию

В теософических умозрениях, в которые впадает в конце концов греческая философия, везде заметны основные черты идеалистического пантеизма. В них подчеркивают трансцендентность Бога: его сущность лежит по ту сторону всех данных определений, также и по ту сторону определений духа. Однако дух остается самым близким к нему мысль есть его первое проявление, его формальными определениями являются старые – единство и благость. Пусть один из последних мыслителей древнего греческого мира, перипатетик Симплиций, выскажет в заключение эту общую мысль. Его комментарий к «Руководству» Эпиктета начинается следующими положениями: «Источник и начало всех вещей есть благо. Ибо это есть и начало и цель всех вещей, к которой все стремится и направляется. И самим собой благо производит все вещи, первые, средние и последние. Первые же и ближайшие ему оно производит подобными самому себе; одна благость производит многие благости, одна простота и единство, стоящее поверх всех единств, – многие единства, одно начало – многие начала. Ибо одно и то же есть Одно, и Начало, и Благо, и Бог».

К подобному же исходу привело развитие мыслей о Боге и мире также и у большой восточной ветви арийского мира народов, индусов, и об этом мне хотелось бы напомнить хоть одним словом. После того как индийский дух с творческой фантазией создал сначала в дэвах мир ясных и вечных богов, в философском размышлении он возвысился до принципиального отрицания действительности многих образов и имен Божественного, чтобы в Брахмане познать наконец единую абсолютную самость мира. Брахман не имеет уже формы отдельного Я, он возвышается за пределы противоположности полов; он есть сверхиндивидуальный, сверхчувственный, сверхсущий Вседух, являющийся в отдельной душе в связанном, разделенном, очувствленном виде: «Атман, самость в тебе, есть истинный Брахман, от которого ты лишь на время был отчужден рождением или смертью, который, однако, снова воспримет тебя в себя, лишь только ты придешь к нему и к себе самому». Впрочем, рядом с этим беспрепятственно продолжали признаваться политеизм и жертвенный культ. В высшей степени своеобразным образом, поучительным и для понимания нашего исторического мира, сохранились здесь различные ступени развития народного духа, как ступени развития также и отдельной жизни: «Всякая благочестивая мысль, когда-либо нашедшая в Индии свое слово, свое выражение, когда-либо переданная из поколения в поколение, как священное фамильное достояние, оставалась, и все богатство трех исторических периодов, детства, возмужалости и старости» (представленные в литературе: детство – большинством гимнов Веды, годы возмужалости – Брахманами, старость – Упанишадами), «было употребляемо на то, чтобы удовлетворять различные потребности сердца и духа каждого отдельного лица в его детстве, в его возмужалом и старческом возрастах. Все еще существуют брахманские семьи, в которых сын слово в слово заучивает наизусть старинные священные песни, в которых отец ежедневно совершает свои священные обязанности и жертвоприношения, в то время как дед все обряды и церемонии считает пустыми, в богах Веды не видит ничего, как имена для того, что, как он знает, выше всех имен, и ищет успокоения там, где его только и можно найти – в высшем философском познании, которое служит ему в то же время и высшей религией. Она есть Vedanta, конец, цель, исполнение всей Veda»[70]).