Введение в историю мировой художественной культуры

Готическое искусство — это искусство средневекового города. Своим появлением эти города обязаны развитию производства. Усложнение технологий способствовало разделению операций и увеличению количества производимых вещей. Этот процесс сопровождался ростом благосостояния определенной части горожан. Возникало естественное желание это благосостояние как-то показать. Отсюда на первое место в вещах и одежде выходит не их утилитарное значение, а задача показать достаток. Поэтому вещи эпохи готики более украшены, но менее удобны, так же как вычурная, но непрактичная одежда.

Готический стиль часто противопоставляют романскому как более изящный и «легкий». Причиной этого, очень часто повторяющегося определения является поверхностное сравнение с точки зрения весьма сомнительных эстетических ценностей. Во-первых, как уже говорилось, понятия «лучше» — «хуже» не приемлемы при сравнении стилей, как с художественной, так и с исторической точки зрения. Во-вторых, такое особое внимание было оказано готическому стилю в середине XIX века европейскими романтиками. Между тем, немногим ранее Монтень, к примеру, испытывал, по его признанию, не более «некоторого благоговения при виде наших огромных и мрачных соборов». А для теоретиков Возрождения — итальянцев, «авторов» названия этого стиля как «искусство готов», он был синонимом всего грубого и безобразного. И было отчего: их просвещенный трудами Витрувия разум вскипал от творения северных варваров — городского собора.

В принципе, именно европейскому городскому собору искусство обязано таким явлением, как готика, которое можно было бы определить как «разумная неразумность». Собор, начинавшийся строиться в XII веке одним архитектором, мог быть завершен в XIV или XV в. несчетно каким зодчим. И каждый из множества был автором этого собора, так как вносил в него нечто свое. Мало этого, готический собор был как бы архитектурой «наизнанку». Разработанная такими необычными коллективами зодчих принципиально новая каркасная система вынесла наружу собора основные конструктивные (несущие) элементы. Это позволило создать внутри собора ощущение легкости и пространственной свободы. Освобожденные от нагрузки стены взметнулись вверх. Гигантские стрельчатые арки, без всякой угрозы для безопасности, пронзали их и были заполнены кусочками цветного стекла, скрепленными свинцовыми перегородками. Эти витражи, создающие сверкающие картины жития святых, заполняли собор спокойным струящимся светом, восхищавшим современников.

В выбитых в стенах соборов нишах и разместились скульптуры. Мало этого, крыши, балконы, балки, вывернутый наружу каркас собора заполнили химеры, строящие рожи прохожим, даже водослив превращался то в голову дракона, то в мучимую рвотой (а может не в меру болтливую) горожанку.

Для позднейших архитекторов, воспитанных на соразмерности, симметрии и функциональности, здание такого собора казалось чем-то несуразным и химерным. Да он и был страшной химерой. Высоко возвышаясь над городом, он вмещал все его население целиком, пожалуй еще и оставлял место для любопытных. Поражало в готике не то, что люди создали нечто необыкновенное (этим невозможно удивить историю искусства). Поражает то, что это несуразное сооружение очень четко и точно подчинялось строгой линии. Линии, совершенно отличной от архитектурных особенностей других стран и времен. Эта точность и сдержанность присуща и рыцарским доспехам, и мебели того времени. Химеры, усеявшие крыши и балконы, вовсе не мельтешили и не нарушали целостности. Так из множества стекол витражей внутри собора возникало особое освещение, приближенное к спокойному дневному свету. Все детали собора были строго подчинены друг другу, но подчинены не по архитектурным заветам древних римлян, а по наитию и высокому вкусу создателей. Созданный вереницей архитекторов на протяжении веков собор в конце строительства представлял собой сгармонированное единое целостное творение. Скульптура, витраж, мелкая пластика — все было взаимосвязано, но не нарочито, а интуитивно, что и создавало то необыкновенное чувство хрупкости и восторга, переполнявшее впоследствии первых романтиков.

К несчастью, живопись была изгнана из этого союза, вернее ей просто не нашлось места. Но она переселилась в книги, привнося в них особое стремление к гармонии между текстом и изображением. Возможно это будет несколько неточно по форме, но по мысли книга сама превратилась в маленький собор. Раскрывая книги эпохи готики, поражаешься чувству меры и вкусу средневековых мастеров. Самое же важное, что художник готики беседовал не с Богом (как это делали романские мастера), а с окружающими, и беседовал на равных. Поэтому именно миниатюры эпохи готики так много говорят нам о жизни своего времени, естественно, если мы ни на минуту не будем забывать, что перед нами лишь книжная иллюстрация, неразрывно связанная с текстом, а не станковая картина, назначение которой в XIV веке было просто неизвестно.