Введите обвиняемых

– А вы горький старый вдовец. Что вы подарили своей жене на рождение своего очаровательного Грегори?

– Золотое блюдо… наверное. Или золотой кубок. Что-нибудь, что можно поставить в буфет. – Он возвращает послу цветок. – Жены и дочери лондонских торговцев предпочитают весомые подарки.

– Екатерина подарила мне розу при расставании. Она сказала: мне больше нечего завещать. И еще сказала: выберите себе цветок и уходите. Я поцеловал ей руку и пустился в путь. – Шапюи со вздохом роняет розу на стол и прячет замерзшие руки в рукава. – Говорят, что конкубина выспрашивает у знахарей пол ребенка, хотя уже делала это прежде, и все ей пообещали мальчика. Что ж, смерть королевы изменит положение этой женщины. Но возможно, не так, как ей хотелось бы.

Он молчит. Ждет продолжения. Шапюи говорит:

– Мне сообщили, что король, узнав о смерти супруги, вывел к придворным свою незаконную дочь.

Елизавета умна и развита не по годам, говорит он послу. Впрочем, чему дивиться: Генрих был едва ли на год старше, чем теперь его дочь, когда проехал по Лондону на боевом коне, сжимая луку пухлыми детскими кулачками. Не сбрасывайте ее со счетов по малолетству. Тюдоры – воины от колыбели.

– Хм… – Шапюи стряхивает пепел с рукава. – Если она Тюдор, в чем некоторые сомневаются. Цвет волос ничего не значит, Кремюэль. Я могу выйти на улицу и поймать полдюжины рыжих.

– Так вы думаете, – смеется он, – что Анна могла зачать от любого прохожего?

Посол медлит с ответом: не хочет признаваться, что слушает французские сплетни.

– Так или иначе, она если и дочь Генриха, то незаконная.

– Мне пора идти. – Он встает. – Ах да, я не принес вам ваш рождественский колпак.

– Держите его у себя, – Шапюи обнимает себя за плечи, – пока я в трауре. Только не надевайте, Томас, а то растянете.

Зовите-меня-Ризли заявляется прямиком от короля с вестями о подготовке похорон:

– Я спросил его: ваше величество, вы распорядитесь доставить тело в собор Святого Павла? Он ответил, что ее можно похоронить в Питерборо. Там древняя и чтимая церковь, а похороны обойдутся дешевле. Я был потрясен. Я убеждал, мол, такие вопросы решаются в соответствии с прецедентами. Сестра вашего величества, жена герцога Суффолкского, погребена в соборе Святого Павла, а разве вы не называете Екатерину своей сестрой? А он ответил: «Моя сестра была в первом браке супругой французского короля, и значит, она – королевская особа». – Ризли хмурится. – А Екатерина, выходит, не королевская особа, хотя ее родители – монархи. Король сказал, ей будут оказаны все почести, какие положены вдовствующей принцессе Уэльской. Спросил, где геральдический балдахин, которым накрывали гроб Артура? Наверняка где-нибудь в гардеробной. Можно взять его.

– Разумно, – говорит он. – Иначе ей придется очень долго лежать непогребенной, пока соткут новый балдахин.

– Она попросила отслужить по ней пятьсот месс, – продолжает Ризли, – но я не стал Генриху об этом говорить. Сегодня он верит в одно, завтра в другое – не угадаешь. Так или иначе, запели трубы. И он ушел к обедне. И королева с ним. Она улыбалась. А на короле была новая золотая цепь.

Ризли не осуждает Генриха – просто пересказывает занятные обстоятельства.

– Что ж, – говорит он, – для покойника Питерборо не хуже любого другого места.

Ричард Рич ездил в Кимболтон описывать имущество и неожиданно сцепился с Генрихом из-за Екатерининых вещей. Не из любви к старой королеве, а из желания, чтобы все было по закону. Генрих хочет получить меха и столовое серебро, но Рич возражает: «Ваше величество, коли вы не были на ней женаты, то она feme sole, а не feme covert; коли вы не были ее мужем, то не можете ей наследовать».

Он от души посмеялся:

– Генрих получит меха. Уж поверьте мне, Рич отыщет лазейку. Знаете, как ей надо было поступить? Собрать их в мешок и подарить Шапюи. Вот кто все время мерзнет.

Анне приходит письмо от леди Марии – ответ на любезное предложение стать ей матерью. Мария пишет, что потеряла лучшую в мире мать и не нуждается в замене. Что до дружбы с конкубиной, она не станет так себя унижать. Она отталкивает руку, пожимавшую лапу дьяволу.

Он говорит:

– Наверное, время было выбрано неудачно. Возможно, ей сообщили про танцы. И про желтое платье.

Мария пишет, что будет послушна отцовской воле, насколько позволяют приличия и совесть, но не более того. Она не станет делать заявлений и приносить клятв, требующих признать, что ее мать не состояла в законном браке с ее отцом или что дочь Анны Болейн – наследница трона.

Анна говорит:

– Как она смеет? С чего взяла, будто может торговаться? Если у меня родится мальчик, ей несдобровать. Пусть помирится с отцом сейчас, а не умоляет его о милосердии, когда будет поздно.

– Добрый совет, – отвечает он, – но едва ли она им воспользуется.

– Тогда я ничего больше сделать не могу.

– Я вполне с вами согласен.

Он тоже не видит, что еще можно сделать для Анны Болейн. Она коронована, вписана в статуты, в документы, однако народ так и не признал ее королевой…