Читаем Вводное слово в искусство перевода полностью

En aero aroge odoras la vekiĝanta printempo. La neĝo estas ankoraŭ ĉie. Ĝia neriproĉebla blankeco en multaj lokoj estas tute januara. La frosto ankoraŭ piketas la nazon. Sed rampas iu nevidata kaŝa simptomo de l' sufoka ekvarmiĝo. Sur malpure blankaj tegmentoj kalvas koloraj makuloj de nuda fero. La glacia franĝo pendas desupre al fenestroj.

Vesperiĝas. Sur la vojo kun mola flaveblanka grundo aperas oftaj paroj de geŭloj. La ĵus pasigitaj malvarmoj ŝajnas malproksimaj, neeblaj, fabelaj. La deziro al facila flirta en vento vesto devigas kun forto enspiradi la malvarman venenan aeron. Eĉ la kokoj kriaĉas pli stulte ol ĉiam.

La malkvieta pasia ŝtormo atendas lastajn minutojn por eksplodi per disfloro. Premas la atendo. La butafora katastrofo de l' printempo ŝajnas potenca, detrua. La arbaro, la nuboj konfuziĝis, kvazaŭ elpaŝinte sur la scenejon, forgesis siajn rolojn kaj staras kiel idiotoj.

Senprudenta estas la vintro. Kial permesas ĝi moki sin tiel dolore? Estas ja lastaj tagoj. Kial ne rapidas ĝi frapi la nukojn de petoluloj per akra pika frosto? Kion ĝi atendas? La plenan triumfon de l' aroga junulino-printempo? Froston! Senkompatan, kruelan! Ornamaĵojn sur la fenestrojn! Knaron de l' neĝo sub piedojn! Sekan akran froston!

Ne!.. Ne eblas! Mola silento. Varma atendo sur flava neĝo. Paroj de gejunuloj — la senfina rubando. Varmo! Marto!

В качестве образца просторечно-фольклорного текста возьмем два отрывка из повести Валентина Кузнецова «За Московскими холмами».

Первый отрывок.

Он скрылся в сенях и через минуту появился, неся в руках эмалированный бидон с квасом.

— На-ка вот остудись. — И он налил в емкую обливную кружку шипучую влагу. — Пей, пей, дружок, пока пар не повалит. Ядрен квасок, с хреном, с изюмом да с яблочком сушеным.

Я выпил две кружки, и у меня ослабли ноги и завеселела кровь.

— Хмельной, дьявол, а не квас. Куда там ваша шампань — водица! Наш квас от всех хворей в самый раз. Я его сам изготовляю. Черная корка — основа всего. Да еще бочонок дубовый, дедовский, сто лет ему, не менее. Люблю слушать, как бурчит квас у печи под лавкой: топает ножками, стучит в стенки, зрею, мол, зрею, выпускай на волю. А я ему — нет, милок, посиди, покрякай день-два, а там поглядим на твою рожу! И крышкой его поплотнее придавлю. А срок настал — выпускаю. Ну теперь беги, лейся, шуми, сбивай с ног старых, кружи молодых, мочи усы и бороды у добрых людей, нагнетай силушку, освежай душу. Вот он какой, квас-то.


Перейти на страницу:

Похожие книги

История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя
История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя

Многие исторические построения о матриархате и патриархате, о семейном обустройстве родоплеменного периода в Европе нуждались в филологической (этимологической) проработке на достоверность. Это практически впервые делает О. Н. Трубачев в предлагаемой книге. Группа славянских терминов кровного и свойственного (по браку) родства помогает раскрыть социальные тайны того далекого времени. Их сравнительно-историческое исследование ведется на базе других языков индоевропейской семьи.Книга предназначена для историков, филологов, исследующих славянские древности, а также для аспирантов и студентов, изучающих тематические группы слов в курсе исторической лексикологии и истории литературных языков.~ ~ ~ ~ ~Для отображения некоторых символов данного текста (типа ятей и юсов, а также букв славянских и балтийских алфавитов) рекомендуется использовать unicode-шрифты: Arial, Times New Roman, Tahoma (но не Verdana), Consolas.

Олег Николаевич Трубачев

История / Языкознание, иностранные языки / Языкознание / Образование и наука