Вы станете моей смертью

Я готова снова отрицать, однако потом задумываюсь. Когда я ворвалась туда, то была на адреналине, твердо настроенная найти Бони и все ему высказать. Я понятия не имела, где он, но почему-то пошла прямо в его сторону. Как так вышло? Почему я повернула налево и поднялась на четвертый этаж?

– Может быть… Да, я что-то слышала. Я пошла наверх на какие-то звуки. Движение или шаги. – Воспоминания становятся живее. – Мне показалось, что там кто-то есть.

– Хорошо еще, что ты ни с кем не столкнулась, – угрюмо бросает Матео.

У меня по позвоночнику пробегает дрожь. Я оглядываюсь на Кэла, но он смотрит вниз, в телефон. И тут в голове проясняется, и я понимаю то, что было очевидно с самого начала.

– Подожди-ка, – говорю я так резко, что Кэл тут же поднимает голову. – Та девушка. Которая работает в той студии. Она блондинка? – Кэл бледнеет, а мне хочется влепить себе затрещину, за то, что не додумалась до этого раньше. – Ведь блондинка?

– Ее там не было, – быстро отвечает он.

– Она блондинка? – произношу я раздельно.

Лицо Кэла становится почти белым. Мы словно исследуем невиданные прежде степени бледности.

– Она… я… У меня твой телефон, – лепечет он.

Это явная попытка сменить тему разговора.

– Что?

Кэл сует руку в карман и достает последний айфон в толстом черном чехле.

– Ты обронила, когда упала в обморок, мы его подобрали. Держи.

Я осторожно беру незнакомый телефон.

– Это не мой, – говорю я, расстегивая свою сумку и доставая собственный телефон с чехлом в розово-золотую шотландскую клетку. – Мой там же, куда я его положила. Значит, этот…

– Черт! – восклицает Матео, забирая у меня телефон. – Видимо, это телефон Бони.

Кэл порывисто вздыхает.

– Или того, кто его убил.

Мы в полном молчании во все глаза смотрим на телефон.

– Это же… улика, – говорю я, запинаясь. – Мы должны его вернуть.

Матео хмурится.

– На место преступления? Каким образом?

– Отправить его почтой? Написать записку? – робко предлагаю я.

Кэл резко встает, стул под ним громко скрипит.

– Мне надо в туалет.

Матео указывает себе за спину.

– Слева от телевизора.

– Спасибо. Я быстро.

Я жду, когда дверь за Кэлом закрывается, и поворачиваюсь к Матео.

– Что с ним происходит?

– Не представляю. – Матео пожимает плечами. – Но с его девушкой определенно что-то не так. Он не желает о ней говорить. Не отвечает даже на самые простые вопросы.

Я нервничаю, я запуталась, я вымотана. Поэтому просто разглядываю ряды бутылок на полках.

– Только я из всех вас сейчас могу позволить себе выпить?

Матео смеется, демонстрируя ямочки на щеках, – они появляются, если застать его врасплох. Когда мне было тринадцать и моя влюбленность была в самом расцвете, я любой ценой старалась заставить его улыбаться.

– Айви Стерлинг-Шепард, начинаешь прикладываться к бутылке до обеда? А ты изменилась.

– У меня есть смягчающие обстоятельства, – говорю я.

Не уверена, что он воспринимает меня всерьез, да и серьезна ли я сама, но Матео идет к бару и встает за стойку.

– Что будешь?

– Maker’s Mark.

– Любишь виски? – Он улыбается. – Ты полна сюрпризов.

– Совсем чуть-чуть. – Когда нам с Дэниелом исполнилось по шестнадцать, родители начали давать нам на пробу все, что пили сами, уверенные, что запрет на алкоголь лишь подогреет наш к нему интерес. Их тактика сработала: Дэниел вообще равнодушен к алкоголю, а мне ничего не нравится, кроме мягкого пряного виски, который предпочитает мой отец.

– Не переживай. Много не налью, иначе бармен заметит.

Он не шутит. Янтарная жидкость в единственной стопке, которую он приносит, едва закрывает дно.

– Я думала, ты тоже будешь, – говорю я.

– Не стоит, – отвечает Матео.

Он явно переживает, что босс заметит. Наверное, мне лучше вернуть ему стопку, но Матео все равно ее не возьмет, мы устроим тут настоящую сцену, да и…

Виски быстро исчезает.

В груди разливается приятное тепло, наполняя меня чувством спокойствия, словно я сижу у нас в гостиной: отец работает за столом, а я, свернувшись калачиком в кресле, читаю книгу. Цела и невредима. Потом это чувство пропадает: я вспоминаю о родителях Бони, чье утро, наверное, начиналось так же, как и всегда. Скорее всего, они пошли на работу, как и все родители – спешащие, чем-то озабоченные, – даже не представляя, какую новость они узнают несколько часов спустя.

Чувствую жжение в глазах. Нельзя, напоминаю я себе. Истерики нужно оставить на потом, когда мы выберемся из этой передряги. Я несколько раз глубоко вздыхаю и спрашиваю:

– Что нам теперь делать?

– Понятия не имею, – отвечает Матео, вертя в руках телефон в черном чехле. – Ты права, надо как-то передать его полиции. Если он принадлежит Бони, возможно, в его сообщениях или звонках есть то, что объясняет, почему он пошел в то здание.

– Попробуй разблокировать. Наверняка у него самый простой пароль. Начни с 1234.

Матео пробует, набирая цифры на экране, и качает головой:

– Нет.

– Попробуй его имя, – предлагаю я.

Прежде чем Матео успевает что-то сделать, из туалета выходит Кэл. Он аккуратно закатывает рукава – типичный для него жест, когда он собирается сказать то, что никто не воспримет положительно.

– Ну что… Мне надо ненадолго отойти.