Выбери меня

Открыла, готовясь к самому худшему. За дверью стояла Инна Борисовна. Варя ничего не успела спросить, Инна Борисовна сама проговорила коротко и холодно:

– Антон у тебя?

– Нет, что вы…

– А где он?

– Я… Я не знаю…

– Не лги, Варя! Все ты прекрасно знаешь! Говори, где он! Как вчера ушел из дома, так и не приходил… И телефон у него не отвечает! Говори, где он!

– Не кричите, пожалуйста, Ясю испугаете…

– А я разве кричу?

– Да, вы кричите. Да вы зайдите в дом, чего ж мы через порог…

Инна Борисовна послушно ступила в прихожую, и при ярком свете стало видно, как осунулось ее лицо, как пролегли под глазами темные круги. Лицо, всегда гладкое и ухоженное, будто стекло вниз, и стали видны те самые десять лет «плюс», которые всегда раньше были в минусе.

– С ним что-то случилось, значит… – с болью проговорила Инна Борисовна, не глядя на Варю. – Я Свете пока ничего… То есть наврала, что он на рыбалку вроде собирался… Хотя какая сейчас рыбалка? Но она вроде поверила… А может, и не поверила, а делает вид, что поверила… Варь, где он, а? Ну скажи ты мне, ради бога! У меня ж сердце от тревоги разорвется!

– Я не знаю, Инна Борисовна…

– Ты знаешь! Знаешь! Ну хочешь, я перед тобой на колени встану, только скажи?

Она сделала попытку осесть вниз, но Варя тут же подхватила ее испуганно, обернувшись на дверь кухни – вдруг Яся услышит?

– Не надо, Инна Борисовна, прошу вас… Ну что вы… Не надо, пожалуйста…

Женщина распрямилась, без сил прислонилась к дверному косяку, прикрыла глаза. Помолчав, заговорила с тихим отчаянием:

– Нет, как вы так можете, я не понимаю? Как вы можете? И ты? И Антон? Что вы задумали, Варя, ответь мне, ради бога! Что я Свете скажу, а? Что с ней будет, вы подумали? Да какая бы она ни была, как бы Антон к ней ни относился, она ведь живой человек… Да еще в таком положении… И не думай, что я не знаю того, как часто она пользуется очередным своим положением, чтобы удержать возле себя Антона! Я все знаю и понимаю! Но это их жизнь, Варя! И не нам судить, плохая она или хорошая!

– А я и не думала судить, что вы! Я просто люблю Антона, Инна Борисовна… И он любит меня. И мы ничего не можем с этим сделать. Просто сейчас нам всем потерпеть надо, хотя бы первое время, принять все как-то… Привыкнуть…

– Варя… Что ты несешь, а? Ты сама слышишь, что ты говоришь? Ведь ты меня сейчас убиваешь, Варя… Я умоляю тебя, Варенька, хоть ты одумайся, ты же всегда такой рассудительной была… Пожалуйста, Варя…

Она снова поползла вниз, пытаясь встать на колени, и Варя снова едва-едва подняла ее на ноги.

Инна Борисовна поднялась, но будто окаменела. Постояла так несколько секунд, потом с силой оттолкнула ее руки, полоснула по лицу отчаянно слезным и злым взглядом. Потом развернулась и быстро вышла за дверь, бросив через плечо:

– Не будет тебе счастья с моим сыном, не жди… Кто благодарности не знает, того и счастье стороной обходит, запомни. А ты ведь мне как дочь была… Столько я в тебя души вложила… Не будет тебе счастья, не жди.

Сказала и пошла по двору к калитке, с трудом переставляя ноги.

Теперь Варя стояла в дверном проеме, будто окаменевшая, смотрела ей вслед. И даже вздохнуть не могла – в груди было так больно, будто слова то ли злого предсказания, то ли прямого проклятия перекрыли дыхательные пути колючей проволокой. И где-то на краешке подсознания мелькнула горькая мысль – а ведь так и будет, скорее всего… Не будет им счастья… Потому что народную мудрость про свое счастье на чужом несчастье никакой любовью не перешибешь – даже самой сильной и всепобеждающей… Да и разве может идти речь о каких-то победах? Победа – это когда враги сломлены и уничтожены. А здесь – кто враги? Беременная Света? Инна Борисовна? Или Сергей Семенович, который когда-то побежал за ней из вокзального тепла? Кто, кто враги-то?

Инна Борисовна давно ушла, а она все стояла, смотрела ей вслед. Внутри по-прежнему было холодно, страшно и больно, и хотелось увидеть Антона. Заглянуть ему в глаза, чтобы набраться смелости. Чтобы увидеть в них ответ – на что еще нужно пойти, чтобы… Чтобы жить и любить… И убедить себя, что имеешь на это право. Как бы там ни было, а имеешь.

Да, надо идти на пристань. Надо решиться. Надо поставить точку, а потом – пусть будет, как будет… Да и время уже поджимает!

На улице было ветрено, идти было трудно. Надо держать за руку Ясю, другой рукой удерживать за ручку чемодан в равновесии – он все время норовил опрокинуться на грунтовой дороге. Но эта трудность, как ни странно, отвлекла ее от страха принятия последнего решения, да и трудность ли это была? Так, маленькое неудобство.

Когда добрели до спуска на пристань, Варя наклонилась, чтобы убрать ручку чемодана – везти его с горки было совсем неудобно, лучше на себе протащить. А когда распрямилась, увидела стоящую рядом Машу… Та смотрела на нее с удивлением и жадным любопытством, и это любопытство обязательно должно было прорваться вопросами.