Выбор

— Цель вижу. Вас понял.

— Теперь смотри сюда.

Положил Ширманов перед Макаром фотографию большую. Аж сердце Макару сжало. Это та, что во снах Макара тревожит.

— Ее же убили однажды!

— Нет, Макар. Ее однажды проверяли. Ей контрольный расстрел устроили. А вот теперь ее действительно убить надо. Готов?

— Готов, — не дрогнув лицом, Макар отвечает.

— Гордись, Макар: товарищ Сталин тебя персонально на такое дело поставил. Не знаешь, почему на тебя сталинский выбор пал?

— Не знаю. — Голос срывается.

— Я тебе расскажу. Этой девочке контрольный расстрел устроили. Как у нас принято, контрольный расстрел на пленку сняли. Дядя Вася снимал. Потом ты товарищу Сталину пленку крутил. Товарищ Сталин обратил внимание на неравнодушие твое. После того, Макар, ты во сне ее звал. И не раз. Записи криков твоих в папочки подшиты. И, оставаясь один, ты фильм про нее сам для себя крутил. Двести сорок один раз. Тогда решено было тебе ее издалека показать, на спецучастке. Ты ее узнал. Трепыхнулся. Но не поверил, что это она. Думал, что просто похожая. Так дело, Макар, было?

— Так. — Макар хрипит.

— А теперь выбор тебе: сам ее убьешь одним выстрелом или мне почетную работу уступишь?

Всхлипнул Макар. А Ширманов весел:

— Правило старое: плавно жми, не дыши, ровно мушку держи. Затаи дыхание и плавненько… Готов? Готов, спрашиваю? Огонь!

4

Ревет буря над Москвой, гнет голые деревья, хлещет ветвями по стенам и окнам. Холодно в Москве. Противно. А у Сталина в кремлевской квартире тепло и тихо. Спит Москва. Сталин не спит. По углам кабинета мрак. Но теплый мрак. Добрый. Приветливый. На столе рабочем — лампа зеленая, и на маленьком столике журнальном — тоже лампа зеленая: два островка зеленого света в приветливом мраке. И ужин на двоих. По-холостяцки. Бутылка вина с этикеткой домашней, самодельной. Название — одно слово химическим карандашом, грузинским узором. Шашлыки огненные.

Разговор — лесным ручейком по камешкам.

— Вам еще налить, товарищ Холованов?

— Нет. Спасибо, товарищ Сталин. Хватит на сегодня.

— Тогда к делу. Вы мне обещали рассказать что-то интересное про Жар-птицу, что-то такое, чего я пока еще не знаю.

Выдохнул Холованов шумно. Шум сдержать пытался. Не вышло.

— Сегодня приговор будет приведен в исполнение. Она будет убита, — посмотрел на часы, — через семь минут.

Встал Сталин, подошел к окну и долго смотрел на капли с кристалликами.

— На всех участников исполнения приговора представьте наградной материал.

— Есть!

— Когда вернутся, встретить как героев. Ужин закатить. Награждение торжественное… Потом Макара арестовать… и ликвидировать.

— По какой статье?

— Не знаю. Придумайте что-нибудь. Был бы человек — статья найдется. Прилепите любую.

— Можно и Ширманова?

Смолк Сталин. Посмотрел Дракону в глаза внимательно:

— А Ширманова за что?

— В свое время я приказал ему найти Мессера. Ширманов приказ не выполнил…

Посмотрел Сталин еще раз в глаза Дракону:

— Ладно. Можно и Ширманова. Только сначала наградить.

5

Они долго молчали.

— Это хорошо, товарищ Холованов, что вы не согласились убивать Жар-птицу. Знал, что между вами что-то было; я вам, товарищ Холованов, контроль устроил. Она — враг. Но если бы вы ее убили, то я бы вас сначала наградил…

Снова замолчал Сталин. И молчал долго.

— Жар-птицу жалко, товарищ Холованов. Мессер был прав. Ее нельзя было посылать на такую работу. Ее надо было тут оставлять. Под контролем. Она бы много пользы принесла. Не послушал я Мессера… Где, кстати, он? Соскучился без него.

— Тут я, товарищ Сталин. Извините — без приглашения, без стука. Только сейчас вошел…

Тут Сталин с Холовановым его и увидели.

— Ай, какой мокрый, понимаешь. Обсушись.

Наливает Сталин «Хванчкары»: выпей, согрейся, дорогой. Так без тебя, понимаешь, мне плохо. Холованов с полотенцем бежит, с халатом сталинским, с одеялом: к огню садись.

— Мы тут про тебя говорим. Ты был прав. Ее нельзя было посылать на такое дело.

— Товарищ Сталин! Затем из Сибири прилетел, чтобы…

— Мы ее убили.

— Я не знал, но чувствовал беду. Зря убили.

— Она вышла из-под контроля.

— Вы срубили деревце, которое могло бы принести золотые яблоки.

— Какие еще яблоки?

— Понимаете ли, что она совершила?

— Она ничего не совершила!

— Она блестяще провела выход.

— Уход.

— Откуда вы это взяли? Она провела легализацию. Провела ее образцово. Можно будет потом приводить ее как пример: у испанской, французской, швейцарской полиции к ней нет вопросов, а если возникнут, ей есть что ответить.

— Она не выходит на связь.

— Мы сами так ее учили: 93 процента провалов в агентурной разведке — на связи. Потому в самом начале — глубокое залегание и никаких ненужных контактов. Связь — только в крайнем случае, если ей нужна будет помощь или если у нее появится информация для передачи. Помощь ей не нужна. Никакая. Она сама обеспечила себя документами и деньгами, свои операции самого широкого размаха она готова финансировать без нашей помощи и очень щедро. Успехи в добывании у нее пока скромные…

— И ничего лучшего не предвидится.

Мессер аж задохнулся…