Выбор

Сондра покачала головой, глубоко вздохнув, ее глаза таинственно блеснули.

— Нет. Он сделал только одно — изгнал из этого мира подлеца и убийцу. Позвал сюда того, кто был Роберте предназначен. Показал мне правду. Далее — мы все действовали сами, сами делали выбор раз за разом, часто причиняя этим боль… Себе… Другим… Клайд… Роберта… Гилберт… Мы с тобой, Джил… Все, случившееся с нами — наше и только наше. Да, подруги?

Да. И три ладони соединились над черным провалом безмолвного колодца.

Потом долго, очень долго сидели возле негромко потрескивающего костра, смотрели на огонь. Молчали…

После долгих лет отчаяния и безнадёжного прозябания жизнь на нашей старой ферме внезапно забила ключом. Клайд взялся за дело всерьез, началась перестройка дома, закупили необходимый минимум новой техники. В аренду у мистера Уилкокса взяли ещё одно кукурузное поле. Вот страница, которую очень люблю… Снова наша неразлучная троица, я в центре, по бокам примостились смеющиеся Джил и Сондра. Я веду трактор! Мы забрались туда все вместе, и вспахали солидный участок, пока не пришел отец и не прогнал нас, что-то ворча о девицах и цирке. Так было… Сердце сжалось, судьба никогда и ничего не даёт даром. Приходит время, и она берет свою долю.

Все случилось так, как я когда-то почувствовала, глядя вслед медленно уходящему в поле отцу. Никто ничего не видел, он просто не вернулся домой в один из дней. Его нашли лежащим возле ящика с удобрениями, рука так и не отпустила лопату. Сердце…

Быстро пролистываю несколько страниц альбома, не хочу… Не могу… К тому времени наша с Клайдом жизнь прочно стала частью светской хроники Ликурга, были заметки в газетах, даже фотографии с похорон. Эти вырезки здесь, но я никогда их не смотрю… Зачем? Больно…

Мама отказалась переехать к нам, здесь умер ее муж, здесь он похоронен, здесь ее место. Она ушла через три месяца, уснула и не проснулась утром. Не смогла принять, смириться, все время говорила о нем, о том, что когда-нибудь они снова будут вместе на небесах… И он позвал ее. Как же больно…

На глаза навернулись слезы, медленно стекают по щекам, пусть… Хочу чувствовать их прикосновение… Пусть…

Меня ни на минуту не оставляли одну, все, сменяя друг друга, находились рядом. Даже Ольга, вся в заботах о маленьком Бенджамине, находила время и возможность побыть со мной. Клайд… Милый… Он сбился с ног, пытаясь отвлечь меня, все время куда-то брал с собой, я ничего не помню из этого калейдоскопа мест. И ночи… Долгие бессонные ночи, когда я молча лежала, прямая и неподвижная, как будто тоже умерла… И мои глаза были открыты… Я улыбалась только, когда видела Эвелин, она возвращала меня к жизни. Такая веселая, радостная, как маленькое солнышко с ярко-голубыми широко смотрящими на мир глазами. Когда она родилась, я всерьез ожидала, что она со мной заговорит, как раньше… Клайд рассмеялся и рассказал притчу о том, что когда младенец ещё в утробе матери, видит он всю Вселенную от края до края, и нет для него тайн. Когда же рождается он и первым криком хочет возвестить о своем великом знании, архангел ударяет его по губам, и заставляет забыть все. Вот так, Берта… Я тогда улыбнулась, поцеловала мирно сопящий свёрток и сказала — она обязательно вспомнит то, что забыла.

Но ничего не продолжается вечно, затихает и боль утраты, сменяясь тихой светлой печалью в глубинах сердца и памяти. Тогда всех нас удивил Том. И снова неприятно поразили Гифорд с Агнессой. Родители не оставили завещания, и они решили продать ферму, а вырученные деньги разделить. Вот так, дом, в котором была вся жизнь, просто продать с молотка. А Том… Он заявил, что хочет остаться и продолжать дело, которое начали Клайд и умерший отец. Брат с сестрой не восприняли это всерьез и начали подыскивать покупателей. Но я уже не была Бобби-простушкой, чтобы тихо безропотно уступить. Том хочет остаться? Так и будет. Произошел очень неприятный разговор, который кончился разрывом между мной, Агнессой и Гифордом. Что же, и они сделали свой выбор. А я позвонила Дугласу Трамбалу и попросила его о помощи, потому что уходя, Гифорд сказал, что обратится в суд.

— Я сейчас не смогу заняться вашим делом, слишком увяз в другом, простите…

— Мистер Трамбал, что же делать? Ведь вы уже занимались этим местом, когда изучали историю моей семьи. Я не хочу более никого в это вмешивать.

— Роберта, ведь вы доверите защиту ваших интересов Трейси?

И Трейси не подвёл, впервые увидела его не другом, не мужем Ольги, не молодым отцом, трогательно и забавно опекающим жену и сына. Передо мной был жёсткий, целеустремлённый боец, прошедший хорошую школу. Отец передал ему все заметки, касающиеся моей семьи и участка земли в Бильце. После того, как Трейси их изучил, он внезапно отправился в Бостон. А потом…

— Смотри, Берт, что я обнаружил.

На столе лежит потрескавшаяся пожелтевшая бумага официального вида, украшенная парой изрядно выцветших печатей. Я осторожно провела по ней пальцами, пригляделась к причудливым завитушкам, с трудом разбирая старомодные обороты письменной речи. Это же…