Выбор

— Нет. В этот раз я не смогу Вам помочь. Прошу меня простить.

— Мне не за что тебя прощать, я всё понимаю. Ты уже много для нас сделал. И ты тоже прости, что обращаюсь к тебе с такой просьбой. Как я уже сказал, просто больше не к кому.

Иван Иванович аккуратно давил на психику, но я решил держаться. Хотя было непросто.

— Я понимаю, что тебе страшно, — продолжил рассуждать Милютин. — Это нормально. Тут не каждый взрослый специалист справится, а ты неподготовленный подросток. Но я уверен, что ты справишься. После Москвы уверен. Ещё после того как ты спас Арину и доставил нам Левашова, было ясно, что ты не простой парень. Но после Москвы я в этом уверен.

«А я после Москвы уверен, что геройство — не моё», — подумал я, но вслух это произносить не стал.

— Ты подумай недельку или даже месяц. У нас всё равно больше нет никого, кто мог бы с этим справиться, — продолжил давить на мою психику Милютин. — Это непростое решение. Его так легко не принять. Это опасно, но это твой шанс!

— Шанс наконец-то погибнуть? — не удержался я. — Причём немаленький шанс.

— Ты чуть не погиб на турнире в академии, но при этом два раза выжил там, где другие бы не смогли. Для тебя высчитывать шансы — дело неблагодарное. Операция предстоит сложная и связана с большим риском, но для тебя она, возможно, будет приключением вроде поездки в парк аттракционов. Ты способный. И умный.

Милютин улыбнулся, подошёл ко мне, похлопал по-отечески по плечу и добавил:

— Мы примем и поймём любое твоё решение. Номер мой знаешь. Звони в любое время.

— Благодарю Вас за доверие, Иван Иванович! — ответил я, будучи на девяносто девять процентов уверенным, что откажусь от участия в столь рискованной операции, которая даже отдалённо не казалась мне похожей на поездку в парк аттракционов.

От услуги водителя я отказался, решив прогуляться по вечернему Новгороду и разложить, кружащиеся в голове вихрем мысли по полочкам. И большинство из них так или иначе были связаны с возможностью посетить родной дом. Как я и сказал дяде, я до сих пор был зол на родителей и не особо хотел их видеть. По крайней мере, мне так казалось. Но от одной лишь мысли, что я увижу брата и сестру, на лице невольно возникала улыбка. Я очень по ним соскучился.

А что касается родителей, больших надежд на улучшение их отношения ко мне я не питал. Было понятно, что такие, как они, не меняются. А если и меняются, то не быстро и не сильно. О таких отношениях, как в семье Глеба или Милы можно было и не мечтать. Даже если родители и захотели бы чего-то подобного, то дед не дал бы им совершить такой, с его точки зрения, ошибки. Седовы-Белозерские всегда были образцом эльфийской морали и верными последователями многовековых эльфийских традиций. И ещё, как мне казалось, вековой эльфийской упёртости и глупых эльфийских предрассудков.

Глава 25

Когда Гурьев узнал, что следственный эксперимент с ледовой дорогой проводится не будет, он очень обрадовался и распрощался со мной до сентября, сказав, что молодому организму нужно отдохнуть перед новым учебным годом. А учитывая, что я почти месяц занимался, как говорится, на износ, то возражать я не стал.

Три дня до моей поездки к родителям мы с Милой провели так, как должны проводить время двое подростков на каникулах: ходили в кино, ели мороженое в кафе, гуляли в парках да по набережной Волхова, просто наслаждались тёплыми летними днями и обществом друг друга. Я рассказал своей девушке о предстоящей поездке, и она меня полностью поддержала в моём решении ехать.

Про предложение Милютина я решил пока Миле не рассказывать — не видел смысла лишний раз заставлять её за меня переживать, так как был уверен почти на сто процентов, что Ивану Ивановичу не удастся меня уговорить на участие в таком опасном предприятии. Как мне ни было жаль ребят, и как ни хотелось их найти и спасти, но у меня была какая-то странная уверенность, что в этот раз я не выйду сухим из воды.

Я не был специальным агентом и, если уж на то пошло, не собирался им становиться. У меня были иные планы на жизнь. Точнее, пока и планов особых не было. Я собирался учиться в Кутузовской академии и уж на первых двух курсах точно ни о чём, кроме учёбы, не думать.

Обвинения с меня сняли, денег на мелкие расходы на ближайшее время я отложил, с Милой отношения наладил, получил шанс хоть немного наладить их и с родителями. Большего мне в шестнадцать лет и не требовалось. Нужно было настроиться на учёбу и развитие Дара и все свои силы тратить на это, а не на опасные приключения. Ими я уже был сыт по горло.

В назначенный день без десяти семь я уже стоял возле главного корпуса академии. Дядя Володя подъехал ровно в семь. Я быстро запрыгнул в машину, пристегнулся, и мы отправились в путь. Дорога от Кутузовской академии до нашего имения в Павловске занимала чуть меньше двух часов. Дядя сказал, что дома меня ждут к девяти, поэтому можно особо не спешить.