Выбор

— Спасибо, у меня тоже, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, все отлично. Она мне очень нравится. Вернее — по сердцу. Ну, и я ей… кажется, не безразличен. Более определенно утверждать не берусь, слишком уж много потрясений за такое короткое время на долю Анжелины выпало, но… Я, собственно, для этого и отправился с обозом, чтобы дать ей ощутить разлуку и… время подумать.

— Умно… — Ставр приподнял кружку в шутливом салюте и сделал еще глоток. — Прямо, как Вышемир, из-за угла заходишь. Комбинируешь…

— Глупости говоришь, брат, — с укором заметил Любомир. — Мы с Анжелиной вполне ясно объяснились и даже поцеловались на прощание… Совсем не по-родственному. Но, тащить оглушенную всеми теми бедами девчонку под венец, не по мне. Неправильно это. А вот через одну-две седмицы, как вернусь обратно в Дубров — спрошу ее обо всем прямо.

— Ты прав, братишка, — кивнул Ставр. — Извини. Я просто не заметил, когда ты вырос.

— Ага, прослезись еще… — рассмеялся младший Вепрь. — Типа, дети растут, а мы дряхлеем.

Ставр усмехнулся.

— Трудно оспорить столь очевидные вещи… От Игоря что слышно?

— Ушел в Заскалье, — пожал плечами Любомир. — Лукаш сказывал, что один из Змиев о чем-то с ним разговаривал, а потом — пропустил дальше. Ну, а голуби, как ты знаешь — ни туда, ни оттуда не летают.

— Что ж, — Ставр повторно наполнил кружки. — Насколько я успел изучить нашего зятя, вскоре одним чернокнижником станет меньше.

— Вполне… Ну, что, отобедаем или как?

— Не хочется, — отказался младший Вепрь. — Жарко. Может и в самом деле вздремнуть часок? А то даже разговаривать лень?

— Ну, поскольку мы дальше двигаемся вместе, то поговорить и вечером успеем, — согласился Ставр. — А вот кому из нас отдыхать, а кому с обозом до следующей стоянки ехать, жребий решит.

— Не надо жребия, — вскочил на ноги Любомир. — Отдыхай, старче…

— Кто-то, похоже, сейчас дошутится… — проворчал Ставр, но младший брат уже сидел в седле и отдавал какие-то распоряжения своему десятнику. Вереница возов, скрипя осями и отмахиваясь хвостами от мух, неспешно ползла на север…

* * *

Много в мире прекрасного, радующего человеческий глаз, слух и… прочие органы чувств, данные людям для восприятия. И каждому найдется, чем угодить и доставить удовольствие. Одни восторгаются величественной картиной восхода или заката, иной может бесконечно долго любоваться речным течением, особенно в ледостав или половодье. Третий — замирает от восторга, взобравшись на горную вершину. Еще кто-то приходит в восхищение от аромата сирени или ландышей. А распускающиеся на безмятежной глади сонного пруда, белоснежные купавки, лилии?

Воевода замка Зеленец из рода Зеленых Вепрей — любил слушать пенье жаворонка. Серенькой невзрачной пичуги, одаренной умением издавать волшебной чистоты звуки. Хрустальный перезвон пернатого колокольчика, лившийся из поднебесья, наполнял душу витязя каким-то безмятежным умилением. Достаточно было Ставру на несколько минут закрыть глаза и погрузиться в звонкую и бесхитростную мелодию, самозабвенно выводимую жаворонками, как все горести, все тревоги тотчас уносились прочь из его души, освобождая место покою и уюту.

Вот и сейчас — казалось бы, столько забот, а стоило впустить в себя птичий перезвон, и уже исчезла терпкая пыль на бесконечной дороге, подобрели беспощадные августовские солнечные лучи, улетучился и не раздражает более ноздри ядреный запах пота, от взмыленной лошади, на который слетаются кровожадные и докучливые слепни со всей округи. Да и сам он не трясется в седле, а босоногим пацаненком несется шелковистыми луговыми травами к прохладной речке, широкой синей лентой вьющейся невдалеке…

Странно, но ощущение, нереальности происходящего, за последнее время, почти не покидало Ставра. Он не смог бы внятно объяснить, что именно ему не нравиться, но чувствовал себя так, словно принимал участие в грандиозной мистификации или театральном действии. Будто все люди, которых он знал много лет и с которыми теперь общался, в том числе и он сам, однажды отринули обычную жизнь и стали лицедействовать… Согласно отведенным им ролям, в грандиозном спектакле с названием 'Подготовка Зелен-Лога к нападению северян'.

И вся эта круговерть неслась и бурлила, согласуясь только лишь с какими-то своими внутренними законами, заставляя при этом всех куда-то мчаться, что-то говорить, предпринимать какие-то суматошные действия, что во всякое иное время показались бы абсурдными и неуместными. Даже — глупым!.. К примеру, по абсолютно пустячно вопросу, воевода мог вскочить в седло и не щадя ни себя, ни лошадь, погнать куда-то, сломя голову, вместо того, чтоб как раньше, послать гонца или почтового голубя.

Ставр был прав в своих ощущениях, но даже не догадывался, что так отзывалась в людях более чем полувековая мирная жизнь. И сам того не зная, воевода Зеленца, как и все остальные жители королевства, ощущал воздействие отголоска Паники. Смятения и страха, которые всегда ползут впереди своих господ — Войны, Разрухи и Смерти!