Выбор алианы

Прикрыла глаза, а когда колючий холод сменился обжигающим жаром, затаив дыхание, опустила на цветок взгляд. Каждый лепесток – фрагмент мозаики. Собранная воедино, она показывала мне… Воронцова. Радость и восторг, что все так легко получилось, захлестнуло щемящее чувство тоски.

Я ведь и правда была с ним счастлива. И пусть с Лешкой у меня не сносило крышу так, как это бывало со Скальде… Вообще ни с кем до Герхильда ничего не сносило. Но с мужем мне было хорошо. Хорошо и легко.

Всего каких-то пару месяцев назад все в моей жизни было просто.

А сейчас…

С вышеупомянутой улыбкой на устах Воронцов полулежал на диване. Подпирая рукой щеку, лениво клацал пультом, выискивая что-нибудь интересное по телевизору. Задача практически невыполнимая.

Он был один, и я вдруг испытала ни с чем не сравнимое удовлетворение и такое упоительное злорадство: ну точно уже давно раскусил самозванку и велел ей выметаться! И пусть выглядел Леша всем довольным и безмятежным, в тот момент я была уверена: он не находил себе от тревоги места! Может, сейчас уже привык к одиночеству, смирился. Но увидь я его несколько недель назад…

Мысль оборвалась, так и не успев до конца сформироваться. В горле пересохло, стоило услышать:

– Котенок, ты скоро? Начинается уже.

Котенок? Постойте-ка! Так он меня никогда не называл. Милой, Анечкой, иногда шутливо Анькой… Но Котенком я у него за семь лет не была ни разу.

Надеюсь, это он к Котению Котеньевичу обращается, а не к этой хитропопой лиане…

Хитропопая лиана, старательно виляя попой, затянутой в узкие джинсы (и куда подевалась моя фигура, простите?!), нарисовалась в зале с миской попкорна. Улыбаясь во все тридцать два моих зуба, плюхнулась под боком у моего мужа. Кокетливо тряхнула моими же волосами… крашеными (вот су… жучка!) и, до противного трогательно хлопая ресницами, положила Лешке на плечо голову.

Неужели не понял, что перед ним фальшивка?!

Воронцов нежно чмокнул златовласку в макушку (я русая, мать вашу! ру-са-я!) и, пока правая рука мужа была занята попкорном, пальцы левой переплелись с пальцами незнакомки. В этой девушке не было, не осталось ничего от настоящей меня.

Еще один поцелуй, на сей раз в полные губы, и тихий шепот:

– Фьярр, а принеси-ка пивка…

Руки, как электрическим разрядом, пронзило дрожью, и цветок рассыпался по полу ледяными осколками.

«Фьярр, а принеси-ка пивка», – звучали набатом слова, снова и снова, пока я вспоминала клятвы, что давали мы у алтаря. Про «в горе и в радости».

Но вот он в радости с другой. С той, что лишила меня всего. Даже тело мое изменила до неузнаваемости! А в горе я осталась одна.

Негромко скрипнули, раскрываясь, двери.

– Ваша утонченность, пора.

– Пора? – переспросила отрешенно.

– Пора выступать перед наследником. Его великолепие ждет вас.

Танцевать за Фьярру? Мерзнуть за нее? Бороться со своими страхами – панической боязнью высоты. Из-за нее. Выступать перед мужчиной, который был для меня как закрытая, совершенно закрытая книга. Которого мне никак не удавалось понять и раскрыть.

Выступать ради Леши. Ради которого вляпалась во все это. А он…

«Фьярр, а принеси-ка пивка».

Черт. Не думала, что будет так больно. Будто душу кипятком обожгла.

Сорвалась с места, ступив босыми ногами в тающие на полу крупинки льда. Смерчем пронеслась мимо опешившей девицы и услышала брошенное вслед испуганно-взволнованное:

– Ваша утонченность, с вами все в порядке? Вы… танцевать?

– Танцевать! – рыкнула, оборачиваясь.

Так станцую, что никогда не забудет! Не забудет, кто такая эсселин Сольвер. И если суждено ему встретиться с настоящей Фьяррой, заглянув ей в глаза, обязательно поймет, что она – не я.

Не почувствует в ней моего огня!

Глава 31

Наира нагнала меня у подножия витой лестницы, крутые ступени которой уводили на вершину башни. Мне повезло добраться до нее незамеченной. А может, я просто не узнавала в проплывавших мимо размытых тенях подданных его великолепия. Не различала никаких других звуков, кроме бешеного стука своего сердца. Не видела лиц, не слышала голосов.

– Вы забыли.

Служанка преградила мне дорогу и протянула ракушку-артефакт – местный аналог музыкального проигрывателя.

В морской раковине хранилась всего одна мелодия. Та, под которую я должна была танцевать.

Сжала в руке волшебную побрякушку с такой силой, что даже удивительно, как не раздавила ее и не порезалась об осколки. Поблагодарив девушку, понеслась дальше. Бежала, словно за мной гнались. Или как будто я от кого-то, чего-то убегала.

Минуя по две ступени за раз, чувствовала себя пламенем вроде того, которым было объято небо. Под ним порыжел снег на верхушках гор, и горизонт окрасился багрянцем, а облака напитались алым.

По такому случаю, как выступление невесты, шершавый камень под ногами укрыли специальным настилом. Чтобы, танцуя босая, все ступни себе не изрезала. Надо же, в кои-то веки побеспокоились об алиане.