Выбор божества

Сильван заложил над толпой крутой вираж, стараясь не смотреть вниз, на лес протянутых в мольбе рук. Потом взглянул на Крис… и вдруг понял, что, несмотря на усталость, голод и мучительную жажду, он уже давно не чувствовал себя таким нужным, сильным, таким… молодым?

– Можно вернуться за Барьер, – ответил он на ее невысказанный вопрос, – мы спасли уже многих. Оставаться тут дольше слишком опасно.

Крис молчала, кусая губы. Взгляд ее разноцветных глаз был устремлен к морю, над которым – Сильван только сейчас это заметил – громоздились кучевые облака с угрожающе-темными подбрюшьями. И когда успели появиться, небо же целый день было ясным?

Далеко, у самого горизонта, шел дождь. Полупрозрачное серое полотнище казалось, застыло на одном месте, хотя на самом деле двигалось с огромной скоростью. Его пронизывали мутные, темные полосы – небесные краски писали переменчивую картину ливня.

А люди внизу продолжали погибать.

Крис сосредоточенно хмурилась, словно прислушиваясь к какому-то внутреннему голосу.

– Здесь не развернешься, – наконец произнесла она, – может, попробуем зависнуть над морем? У нас есть веревка?

Сильван покачал головой.

– Можно снизиться и выцеплять их по одному… там, где посвободней.

К своему удивлению, Сильван услышал в ее голосе умоляющие нотки. Это было так нехарактерно для Крис, привыкшей верховодить везде – в том числе и в их семье, – что он глянул на нее повнимательнее.

– Ты… просишь меня? – не удержался он от вопроса, и Крис тут же огрызнулась:

– Ты управляешь этой штуковиной, если не заметил, и можешь лететь куда хочешь. Но скажи по-честному, Силли, – она потыкала острым кулачком в его плечо с такой силой, что оно заныло, – если просто возьмешь и улетишь, сможешь потом спать спокойно? После… вот этого?

Она кивнула вниз, где многотысячная толпа выла, корчилась и кричала, протягивая руки к флаеру, словно к какому-то божеству.

– Мне кажется, я и так вообще больше не усну, никогда, – честно признался Сильван, – но ты права, надо попробовать. Обещай только… если не получится – улетаем. И больше никаких игр на чувстве вины, идет?

– Идет! – Крис заулыбалась и поерзала на сиденье, точно девчонка, предвкушающая веселье.

– И хватит уже называть меня Силли, – погрозил ей пальцем Сильван и направил флаер к морю и надвигавшейся прямо на них гигантской башне бежево-серых облаков.

– О чем они вообще там думают? Что можно решать столько времени?!

Питер схватил со стола сосуд с напитком – что-то вроде кисловатого сока – и едва удержался от того, чтобы запустить им в стену. Фэлри, Инза и Саруватари следили за его метаниями, и от их сочувствия становилось совсем тошно.

Они сидели в просторном холле башни галовида уже больше часа. Рок и Джина внимательно выслушали сбивчивый рассказ Питера и лишь чуть более спокойный – Фэлри, после чего попросили подождать и исчезли. Джина – высокая пепельная блондинка с прекрасными сине-зелеными глазами – с явным трудом концентрировалась на рассказе. Выглядела она так, словно несколько дней просидела в колодце – бледная, осунувшаяся, с трясущимися руками. Инза шепотом пояснила, что это просто небольшие последствия «развлечений».

Рок был лишь немногим лучше, и у Питера с самого начала появились сомнения в том, что они пришли в нужное место.

– Это самый быстрый способ донести что-то до большинства жителей Оморона, – убеждала его Саруватари, – сеги это начали, они же и должны прекратить, Совет просто пошел у них на поводу. Если оморонцы не поверят нам – все будет бесполезно.

Теперь же, спустя час, Питер был почти уверен, что ничего не выйдет. Людям не нужно так долго совещаться, чтобы принять положительное решение.

– Что будем делать, если они нам откажут? – спросил Питер, останавливаясь перед своими спутниками – они сидели рядышком на длинном морфо-диване. В этом холле были исключительно диваны глубокого сине-лилового тона, светлые стены и потолок переливались серебристо-сиреневыми узорами.

Троица разом отвела глаза, уставившись кто куда, и Питеру снова захотелось что-нибудь швырнуть или разбить, да вот беда – ничего бьющегося в холле не было.

Эти странно выглядящие люди из чужого ему мира оставались рядом, помогали, подвергая себя опасности, а один из них был его возлюбленным. И все же на миг Питер почти возненавидел их – за спрятанные взгляды, за бессилие, за принадлежность к народу, который истребил его народ. Умом он понимал, что они ни при чем, наоборот, делают все, чтобы исправить ситуацию. Но чувства были сильнее.

Он смотрел на низко опущенную золотую голову Фэлри – тот связал волосы в эр-лановский пучок, видимо, иначе их было никак не собрать, – и перед глазами тут же всплыла невероятная, мучительная картина, которой не должно было быть места в этом мире. Фэлри, его Мелл Фэлри, целует другого и не просто другого – Тайрона!