Выбор. Долгие каникулы в Одессе (СИ)

Меня приняли на первый курс института и назначили стипендию, но напрасно я раскатал губу, что буду что-то получать. Я никогда не учился в музыкальной школе, тем более в училище, но от Лоры, своей первой возлюбленной в «той» жизни знал, что музыкальное обучение в союзе всегда было платным. Меня сбила с толку формулировка «на полную стипендию». Оказалось, «полная стипендия» означала лишь то, что за моё обучение маме платить не придётся, это берёт на себя институт.

Стал понятен и тот нездоровый ажиотаж вызванный моим аттестатом. Одно дело получать в студенты детей уже «испорченных» чьим-то «неправильным» обучением и совсем другое, когда в руки попадает «нетронутый» экземпляр, да ещё и с явными перспективами. Так что за меня даже развернулась «мини битва» между преподавателями. Но к моему облегчению её результат меня полностью удовлетворил.

Моим вокалом теперь занимается сама Юлия Александровна Рейдер, чему я несказанно рад. Её новаторские для этого времени идеи по развитию певческого навыка мне импонируют и находят во мне самый горячий отклик. Николай Николаевич Вилинский преподаёт теорию и композицию, а Столяров Григорий Арнольдович не теряет надежды вырастить из меня своё подобие, просто принудив своим авторитетом заниматься по классу дирижирования. За моё развитие как пианиста и рост мастерства отвечает сама Марина Михайловна Базилевич, заведующая секцией обязательного фортепиано.

Те лица, что не так давно я разглядывал на стенде фотогалереи во время экскурсии по Одесской национальной Академии среди других пожелтевших от времени фотографий, теперь рядом со мной, во плоти и очень даже живы. Порой, даже чересчур. Нагрузки на мой организм они наваливают такие, что я порой сам себе удивляюсь, и как я ещё тяну этот воз? Спасибо моей мамочке, без её помощи и моральной поддержки я бы давно сбежал из консерватории.

Кстати, она всё-таки купила мне рояль. Пусть не новый и чуток покоцаный, но главное что вполне рабочий. Вот без него мне бы пришлось совсем туго, наверное, и ночевать бы пришлось в институте. А так хоть часть заданий можно на дом брать. Мне порой становится безудержно стыдно, за те неудобства и траты что я причиняю маме. И я всякий раз клянусь себе, что приложу все силы, чтоб вернуть свой сыновий долг сполна, и я верю, что когда-нибудь это время настанет.

Глава 9. Самые обычные музыкальные будни

Ни жизнь, ни смерть не имеют конца. Они лишь этапы вечности.

Пауло Коэльо

Раньше мне почему-то казалось, что в детстве время движется непозволительно долго, словно тележка старьёвщика, меняющего старые домашние вещи на детские свистульки, воздушные шарики или какие-нибудь другие игрушки. Быстрее самому с узелком ненужного тряпья сбегать до неё в соседний двор, чем дождаться тележку в своём. А в старости наоборот, годы мелькают перед глазами как ночные станционные фонари мимо окна скорого поезда. Не знаю с чем это связано, но у меня сейчас такое ощущение, будто я неожиданно для себя оказался пассажиром этого поезда и фонари за окном мелькают всё быстрее.

С одной стороны это немного напрягает. Времени ни на что не хватает катастрофически, пришлось завести дневник и вечерами расписывать будущий день буквально по минутам, а следующую неделю намечать хотя бы по предполагаемым событиям. Секретарей и помощников у меня здесь нет, и никто не напомнит, что к четвергу я обещал показать наброски своей новой композиции Ник-Нику. А в среду у Базилевич состоится общее собрание в секции обязательного фортепиано, и как обычно педагоги опять будут сидеть, и спорить до самой темноты, а занятия со мной перенесут на другой день.

Но домой лучше не уходить, так как Марина Михайловна в последнее время сильно озабочена моей музыкальной техникой. Лучше эти послеобеденные три часа провести в малом репетиционном зале, обычно пустующем в это время и отдать дань упражнениям развивающим артистичность и виртуозность. Я вздыхаю, опять придётся три часа потратить на гаммы и этюды. Но… «Надо Федя. Надо!» ©.

С другой стороны подобное ощущение «ускорения времени» внутренне дисциплинирует и сбивает с меня былую вальяжность и «профессорскую спесь». Мама не понимает, чему я радуюсь, летая весь день как угорелый и падая поздно вечером в кровать в буквальном смысле на последнем дыхании. А моё сонное бормотание про «очумелого профессора» она воспринимает за отголоски моих «разборок» с преподами. Вот, уже и она нахваталась от меня разных «иноземных» словечек.