Выбор. Долгие каникулы в Одессе (СИ)

А помимо музыки у меня ещё три тренировки в неделю в секции бокса. И там у меня целых два тренера, Бакман Аркадий Давидович, еврей из Одессы и Алессандро Гарсия, баск из Бильбао. Такая вот «международная» команда тренеров. Не могу без улыбки смотреть, когда они, яростно жестикулируя обсуждают какой-нибудь спорный спортивный момент. Слова на идиш, русском, и украинском вперемежку с немецким, французским, испанским и эускаро постороннего человека введут в ступор, и как они понимают друг друга, для меня остаётся загадкой.

Они словно два брата, даже в лицах есть схожесть, оба невысокие, сухощавые, чернявые и кудрявые. То ли два еврея, то ли два баска. Только один совсем молодой, Аркадию по осени двадцать пять лет исполнилось, а его напарник и спарринг-партнёр Алессандро постарше выглядит, ну так ему нынче весной тридцать два года стукнуло. «Старичок», но такой, что и молодого уработает не запыхавшись. А познакомил их я и получилось это совершенно не преднамеренно и почти что случайно.

Всё началось с того, что в июле двадцать восьмого года ко мне домой прибежали неразлучные братья и наперебой стали рассказывать, что на углу Болгарской и Мясоедовской на тумбе для объявлений висит афиша, на которой напечатан «мужик в трусах, который в таких же перчатках как у тебя и вот так стоит» Додик изобразил боксёрскую стойку. Больше ничего внятного они объяснить мне не смогли.

Пришлось самому сбегать до афиши, так как от братьев толку было мало и что в афише было напечатано, они прочесть не удосужились. А в афише было написано, что в Одессе при спортивном обществе «Пищевик» создана секция бокса и уже через два дня там состоятся показательные бои боксёров. Афиша висела уже неделю, и просто чудо, что братья на неё наткнулись. Я на своих пробежках тоже бегал по другой стороне улицы и на тумбу внимания не обращал.

Стоит ли говорить, что в этот день задолго до начала боёв я уже был там. Ну что я могу сказать по увиденным боям? С моей точки зрения из того, «моего будущего», это конечно было не впечатляюще. О чём я и сообщил сидящему рядом парню, азартно болеющем за одного из бойцов. Мои слова, что противники движутся «как беременные черепахи» привели его в негодование, о чём я чуть не пожалел, но парень сдержался и вполне заслуженного и ожидаемого подзатыльника я не получил. Но зато получил приглашение приходить на тренировки и там показать, как должны по моему мнению двигаться «настоящие спортсмены». Так я познакомился с Аркадием Бакманом.

К своему стыду, в своём времени посмотреть бои боксёров я любил, но вот историей бокса в СССР совсем не увлекался. Так, слышал кое-что от своего тренера в молодости, но и на этом всё. Болел за Костю Дзю, за братьев Кличко. Смотрел бои за звание чемпионов мира, но спортсменом сам не был и не интересовался этим особо. Поэтому оценить боксёров «с исторической» точки зрения я не мог.

Я их просто не знал. И поэтому представьте моё удивление, когда Аркаша оказался не только боксёром, но и наставником молодых боксёров. Для меня казалось, что ему рановато заниматься тренерской деятельностью, тем более что и как боксёр он меня не впечатлял. Но своё мнение я благоразумно держал при себе, следуя золотому правилу: – «дарёному коню в зубы не заглядывают». Тем более, что в секцию мне удалось попасть с большим трудом. И кто из нас двоих был «дарёным конём» было ещё под большим вопросом.

Во-первых, Аркадий сразу обратил внимание на мой шрам на затылке, о котором я уже благополучно забыл и потребовал справку от врача, что мне бокс не противопоказан. А получение этой злосчастной справки вылилось в такую эпическую мелодраму, что я зарёкся на будущее вообще о чём-нибудь просить своего «любимого пинкертона». Семён Маркович развил такую бурную медицинскую деятельность по осмотру моего «бренного тела», что я ощущал себя подопытной лабораторной мышкой, а даже не крыской или кроликом.

К тому же, бурные возражения моей мамы и «примкнувшей к ней» Беллы Бояновны вообще грозили поставить крест на моём «спортивном будущем». И только мои клятвенные обещания, что на ринг я не выйду, а буду заниматься только «общеукрепляющей» тренировкой, а следить за этим с большой неохотой и под мощным прессингом моей мамы согласился сам Аркаша, позволили мне начать тренировки.

Но этому предшествовал мой приватный разговор с мамой, где я напомнил ей историю моего попадания к ней, и моё опасение за своё будущее, в котором могло случиться всякое. И я обосновал своё желание заняться боксом, как готовность защитить свою жизнь, в случае нового нападения на меня. После чего мама, всплакнув дала мне своё благословление. Впрочем, я и сам особо не стремился к контактному бою, опасаясь и за свою голову, и за свои руки. Всё-таки высшее музыкальное образование было у меня в приоритете, и травмы были мне ни к чему.