Выбор Донбасса

Во двор, въезжает «мерседес» и тормозит около Семерки. Дверь «мерседеса» открывается. Из машины выходит Ираклий.

Ираклий (Семерке). Спасибо, вовремя ты их вывел! Опусти автомат, еще успеешь. А пока — небольшая фотосессия.

Ираклий достает смартфон, фотографирует Юрия.

Ираклий. Француз, выше голову! (Снимает.) Ну, давай и тебя, словак, щелкнем. (Делает еще снимок). Уведите их обратно.

Семерка. Ну, ты француз, прям, модель, сука, звезда. Портфолио на тот свет готовишь? Ублюдок! Я сказал, что ты труп, значит, будешь труп! До завтра, подружки!

Охранники заталкивают Юрия и Миро в шкаф, закрывают засов.

Офис комиссии ДНР по пленным — день

Багира одна, сидит за столом. Перед ней наполовину пустая бутылка водки. Стук в дверь. Багира не реагирует.

Дверь открывается. Входит Начштаба. Проходит, садится к столу, напротив Багиры. Пауза.

Багира разливает оставшуюся водку в два стакана.

Они выпивают.

Багира. …Ну, сделай же что-нибудь, Саныч! Уговори Первого отдать им за него этого толстомордого полковника из «Азова»! А?.. Пока Анри еще тут, пока его в Киев, в подвалы СБУ не отправили!

Начштаба. Некого отправлять, Багира, в Киев. Мы связались со школой, они говорят — у них пленных нет. Похоже на то, что его расстреляли.

Багира. Что ж такое–то, Саныч?.. Я, что ли, такая прокаженная?

Начштаба. Ты–то при чем тут, Багира?

Багира. Да понимаешь, чертовщина какая–то: только мужик какой появится около меня — хоп! — расстрелян. В Славянске мне Лаврик, командир спецгруппы, прохода не давал — его за мародерство расстреляли. В Харькове, в плену, начальник СБУ меня из такого ада вытащил, — выходи, говорит, за меня, я ему — нет, не люблю, не выйду, а он все равно меня в списки на обмен под чужой фамилией внес, — я здесь, а его укры за меня расстреляли…

Начштаба. Анри, что ли, тоже тебя замуж звал?..

Багира. Да что ты, Саныч! Он француженку свою любит… Нет — тут, наоборот, я бы за него на любой расстрел пошла бы… Вот и выходит: прокаженная я какая–то — меня ли любят, я ли кого полюблю — мертвое поле одно вокруг меня…

Школьный двор — вечер

Взрыв — огонь, осколки, дым, земля, пыль.

Бой идет совсем рядом со школой, причем одновременно, в разных концах поселка, расположенного на холме, вокруг школы.

Шальные пули залетают во двор, попадают в шкаф.

Во дворе суета. Гудят моторы машин. Бегают бойцы.

Грузят раненых в КамАЗ с тентом, закрывающим кузов.

Бугор. Отходим! Будем прорываться. Марк, через пять минут снимай охрану.

Марк. А что с пленными? В машину?

Бугор. В какую машину? — для раненых места нет. Расстрелять!

В шкафу — вечер

Миро и Юрий напряженно замерли: они ловят каждый шум, каждое слово, долетающее до них с улицы…

Юрий. Ну, вот, Миро, кажется — всё. Рад был познакомиться.

Лязг открывающегося засова.

Миро. Юрка, не подумай, что я педик, но я тебя тоже люблю.

Дверь открывается.

Школьный двор/в шкафу — вечер

В проеме двери — Жердь и Марк. Марк смотрит в сторону.

Жердь. Выходи.

Юрий (Жерди). …Ираклий при мне разговаривал по телефону с министром, тот ему сказал, чтобы меня… чтобы нас двоих, обязательно доставили в Киев!

Жердь. Какой, на хер, Киев, какой министр?.. (Марку.) Где Ираклий?

Марк. Должен подъехать… Надо бы его дождаться.

Жердь. С хера ли? Нам приказали — мы исполнили. (Юрию и Миро.) Выходи!

Марк. Я бы подождал Ираклия. Как бы чего…

Жердь (Юрию и Миро). Ладно, натовцы, у вас еще пять минут. Надеюсь, он не появится.

Стрельба становится менее интенсивной и, постепенно отдаляется…

Во двор школы вбегают несколько разгоряченных — только что из боя — нацгвардейцев, среди них — усталый Майор.

Майор. Отбой! Раненых назад! Они пока, вроде, отошли. Ночью вряд ли полезут, а завтра должно подойти подкрепление.

Марк (Жерди). Ну, вот, видишь? — отбой.