Выбор Донбасса

Профессор. Он не журналист по духу. Он мог два месяца назад опубликовать материал по «Боингу», — лучше сенсацию трудно придумать — но нет. Он его куда–то зарыл.

Ираклий. За острыми ощущениями?.. За вдохновением… С Музой проблемы…

Профессор. С головой у него проблемы! И у меня с ним проблемы! Я не могу понять его логики! Его мотивов. И это меня раздражает. Нет, конечно же, он не агент. Он — поэт. Идеалист. Искренне верит, что борется здесь, на Украине, с фашизмом. Агента можно перевербовать, перекупить. Этот — хуже. Он — свидетель. Опасный. Убежденный. А сейчас еще, ко всему, он — герой.

Берет со стола пачку сигарет — она пустая. Сжимает ее в кулаке.

…Вы не могли придумать для него лучшего подарка, чем засунуть в эту железную коробку в Иловайске! Я уже вижу заголовки: «Каратели пытают поэта!» «Шесть суток в железном шкафу!»… Я уже вижу его в Париже, перед телекамерами всего мира! Это — приглашение нам — на новый Нюрнберг! Я читал его «Славянский дневник». Он — враг в кубе. Его надо убивать.

Профессор, раздраженный, подходит к окну.

Ираклий. А словак? Его–то ты обменяешь?

Профессор. Словаку просто не повезло. Там, у них в камере, один мальчишка по–глупому слил своего дядю…

Возвращается к столу, наливает себе в бокал колу.

…Дядя выкупает своего любимого племянника на очень интересных для нас условиях. Все, кто видел, как он сдал дядю — не жильцы. Включая словака. Извини…

Профессор салютует Ираклию и отпивает из бокала глоток колы.

База ополченцев. Кабинет начштаба — день

В кабинете за столом Начштаба и Барс склонились у карты.

Барс. …Вот здесь их вчера взяли. Не пойму. Укры как знали, где и когда будут мои ребята….

В кабинет входит Багира, за ней Семерка с перевязанной левой рукой, в сопровождении двух ополченцев с автоматами.

Багира. Саныч, он говорит, что хочет дать какую–то важную информацию, если мы его обменяем в первой партии.

Барс. А что такое ты можешь нам рассказать, чего мы не знаем?

Семерка. Ну, например, что у вас в штабе есть «крыса».

Начштаба переглядывается с начальником разведки.

Начштаба. Доказательства?

Семерка. Ну, мне бы, сначала… гарантии.

Начштаба. Ты не в той ситуации, чтобы диктовать условия.

Семерка. Вашего француза нам сдал кто–то из ваших.

Начштаба. Конкретней.

Семерка. Я слышал разговор Франко, ну, американец такой у нас крутой был. Так вот, он базлал с кем–то из Киева, что надо взять какого–то сепара–француза. Франко точно знал, когда и где он будет. Мы устроили засаду и взяли его и еще пятерых.

Начштаба. Француз жив? Где он сейчас?

Семерка. Ну, я не знаю. Но пока он был у нас — я его опекал, не давал издеваться над ним. Ребята хотели его пристрелить. А я не дал. Я же понимаю — иностранец, журналист. Я его кормил, воды давал. Потом его разведчики увезли.

Багира. А вот ваш Майор говорит, что француз еле живой был. Его били и пытали. Кому верить?

Семерка. Ну… не знаю… это когда его брали, кто–то из ребят перестарался. Но потом я ему помогал…

Начштаба. Ладно. Проверим. Если всё так — подумаем о твоем обмене. (Багире.) Уведите.

Семерка, затем Багира выходят из кабинета, где их ждут два ополченца с автоматами.

Барс. Про «крысу» — похоже на правду…

Курахово. Комната — день

В комнате, у окна, со стаканом колы стоит Профессор.

За столом с блюдом, полным фруктов, на стуле сидит Юрий.

Профессор. Что мне с тобой делать, Анри? Я ночь не спал — всё знакомился с твоими последними записками. Извини, что без разрешения.

Профессор достает из ящика стола небольшую записную книжку.

Юрий дергается, хватается рукой за карман.