Выбор и перемены (ЛП)

— Я сказал ей, что вместо того, чтобы устраивать большую модную свадьбу в церкви, я хочу одеться как Элвис и пожениться в Вегасе. Она бросила меня как вчерашний ланч.

Видимо, не в силах больше сдерживаться, Эрик рассмеялся вслух.

— Это было довольно сообразительно для возбуждённого парня шестнадцати с половиной лет.

— Эй, отчаянные времена требуют отчаянных мер, друг мой.

Теперь оба мужчины рассмеялись, а затем несколько минут молчали, пока Бо не спросил:

— Так что насчёт тебя? Каким был твой первый раз?

— Мой первый раз был с парнем по имени Стивен Бишоп. Мне как раз исполнилось четырнадцать, и я был новичком в школе, а ему было восемнадцать, и он был выпускником.

— Ого, большая разница в возрасте.

— О, поверь мне, это была наименьшая из наших проблем, — сухо сказал Эрик.

— Что ты имеешь в виду?

Эрику понадобилось пару секунд, чтобы перелечь, прижимаясь ближе и вытягивая руку поперёк груди Бо, будто переключаясь в режим рассказа истории.

— Во-первых, тебе нужно понять, что я вырос в очень маленьком городе, где все знали друг о друге всё. Или, по крайней мере, думали, что знают.

— В смысле?

— В смысле, что хоть я практически с детского сада знал, что гей, я ни за что не собирался допускать, чтобы об этом узнал кто-то из школы.

— Почему?

— Потому что это дало бы им ещё один повод издеваться надо мной. Меня и так все доставали.

— Почему?

— О, я не знаю. Может, потому что я был низким и тощим и тогда был похож на девочку даже больше, чем сейчас, — поддразнил Эрик. — И это значило, что хоть они не знали, что я гей, они все это предполагали. Но даже тогда я знал, что если кто-либо из них узнает наверняка, они будут не просто дразниться: они изобьют меня до смерти и выбросят моё тело где-нибудь в лесу. Всё изменилось, когда я перешёл в старшую школу.

— Это как?

— Для начала, я перешёл из средней школы, где училось около четырёхсот человек, в районную старшую школу, где учеников было около четырёх тысяч, и было намного легче сбегать от своих мучителей и смешиваться с толпой. Ещё лучше, в школе, куда я ходил, было очень сильное — очень звучное — общество гомосексуалов. Можно сказать, я улетел из Канзаса и приземлился прямо посреди Страны Оз. Это было удивительно... У них даже был клуб под названием «Союз геев и натуралов», и когда я наконец набрался смелости сходить на собрание, у меня было такое чувство, будто я умер и попал в рай. Там все были такими, как я.

— Низкими, тощими и похожими на девочек? — поддразнил Бо.

Эрик снова толкнул его коленом.

— Я имел в виду геями. Или, по крайней мере, толерантными. Там я познакомился со Стивеном. Он был президентом клуба и не только первым открытым геем, с которым я познакомился, но ещё и плохим парнем в больших пропорциях. Этому парню было плевать, что о нём думают люди. Он делал и говорил что захочет, кому угодно и в любое время, без извинений и совершенно без сожалений, что, должен признать, было большой частью его привлекательности.

— Скажи мне кое-что: почему людям так нравятся плохие парни? — жаловался Бо. — Серьёзно, зачем так с собой поступать? Сходиться с кем-то, кто будет относиться к тебе как к дерьму?

— Я не знаю. Почему парни-натуралы гоняются за прекрасными женщинами, у которых работает только одна клетка мозга? Думаю, это имеет какое-то отношение к гормонам, которые замыкают связи в коре головного мозга.

Когда Эрик заёрзал, Бо поднял руку, пока он не устроился снова, а затем обратно обвил его рукой.

— В любом случае, — продолжил Эрик, — хорошие новости были в том, что так как Стивену было плевать, будут ли у него проблемы — и так как ходили слухи, что он убил парня, хоть я и вполне уверен, что это он стал их распускать — люди предпочитали не переходить ему дорогу. И это означало, что только очень смелые или очень глупые люди рискнули бы издеваться над членами клуба. Это была ещё одна причина, по которой надо мной перестали издеваться каждый раз, когда я оборачивался.

— Боже. Звучит так, будто он был полезным парнем.

— Ну, и да, и нет. Видишь ли... хоть у Стивена были некоторые хорошие качества, ещё у него были большие недостатки. Первый из них заключался в том, что он не только говорил и делал что угодно, но ещё и трахал всё живое. Любого парня, во всяком случае. Особенно, если знал, что для парня это будет первый раз. Думаю, он наслаждался ролью того, кто лишит парня девственности. Это значило, что для него каждый сентябрь становился сезоном охоты, а поступающие новички — включая вашего покорного слугу — были жертвами.

— Хочешь сказать, он прилагал особые усилия, чтобы соблазнять девственников?

— Ага.

— Это ужасно, — сказал Бо, его слегка подташнивало от этой мысли.