Выбор Младенца

Я подхватил так и не сложенный минихирург, выбрался из катера. Лёшка буквально упал на песок и, закусив губу, ждал, пока я обрабатывал его раны. Потом с трудом сел:

– Теперь твоя очередь.

– Я вроде цел, – я пожал плечами, – только синяки.

– Глянь на ноги.

Только в этот момент я увидел, что мои ноги до колен изодраны, словно я повстречался с морской пумой.

– Я ничего не чувствовал. – Я, ослабев, сел на песок.

– Шок. – Теперь уже Лёшка расставлял надо мной «абажур» минихирурга. – Но сейчас будет больно. Терпи.

Я шипел, чувствуя, как щупы прочищают мои раны, сшивают их биоскобочками, заливают биогелем. Но по сравнению с Элом и я, и Лёшка были целы.

– Что делать будем? – Лёшка взглянул на спавшего под действием обезболивающего биолога.

– Есть и спать. – Я полез в катер, стараясь не потревожить Эла. – Держи НЗ, Эл побеспокоился, ещё неделю назад. Как ты сообразил-то?

– А ты не понял, что он свистел? – Пилот вгрызся в брикет НЗ. – Это же «Мышь и кот», забыл?

– Я не соображал ничего. – Я отхлебнул тоника. – Значит, у биологов те же сигналы?

– Да во всей КА одно и то же. Меня этой песенке ещё дед учил, а его – его прадед. Ещё тогда её как сигнал «препод идёт, готовьтесь», использовали. – Лёшка на мгновенье улыбнулся воспоминанию, потом закрыл глаза, откидываясь в кресле. – Нам обоим нужно отдохнуть.

***

Проснулись мы от тихих стонов Эла. Я наклонился над ним, радуясь теперь, что биолог невысок и умещается на сиденье катера.

– Лежи, тебе нельзя двигаться.

– Выбрались? – Он едва заметно улыбнулся, попытался поднять руку с комом, и тут же с изменившимся лицом уронил её, видимо, вспомнив, что проверять уже нечего.

– Да, выбрались. – Я ввёл ему в нетронутый участок плеча обезболивающее. – Сейчас напою тебя, тебе нужно поправляться.

– Спасибо… – Он сделал вид, что верит в выздоровление, почти невозможное в таких вот условиях. – Лёшка цел?

– Цел. – Пилот жевал брикет НЗ. – И думаю, что это вообще за колония? Ничего подобного никогда не было. Внешне всё похоже на колонии Объединённого Человечества, но всем правят «хозяева жизни», да ещё Младенец этот…

– Ты видел эмблему на коробке? – Я смотрел на звёзды, пытаясь найти среди них знакомые.

– Ну, видел, – пожал плечами Лёшка и поморщился от боли в изодранных руках. – И что?

– В детстве я слышал легенду о «Полудне. – Я взял фляжку с тоником. – Это было в начале двадцать второго века, вскоре после истории с големами. Именно из-за неё тогда и подняли вопрос: нужны ли Человечеству те, кто считает себя «хозяевами жизни»? Но они тогда имели ещё очень большую власть, до их Бегства было далеко, и уйти из Солнечной системы решили нормальные люди. Молодёжь, мечтавшая о мире без войн, мире равных возможностей, мире, где ценят каждого человека. Они любили старинные книги, в которых описывался такой мир, и, построив корабль – один из первых межзвёздных, он даже в Летопись не был внесён, она тогда не велась ещё, – назвали его «Полдень». Корабль ушёл незадолго до истории с Детьми Марфы, на нём, как говорят, был композитор, написавший музыку, которую потом использовали для гимна Объединённой Земли. Больше о корабле ничего неизвестно. На той коробке была эмблема «Полудня».

– Но если так, то почему?.. – Лёшка был потрясён. – Как они, мечтавшие о мире равных возможностей, построили вот такое?!

– Не они, – еле слышно сказал Эл. – Я же успел немного поговорить с тем стариком, до того, как его… как его убили. Он рассказал мало, но кое-что успел. Через несколько десятков лет после того, как корабль сел на этой планете, была эпидемия, погибли почти все взрослые, остались лишь дети и подростки, кое-что знавшие из простых технологий, но и только. Умиравшие собрались на корабле и закрыли его, как мы сейчас свой. Вы же заблокировали его?!

– Да, не волнуйся, – успокоил его Лёшка. – Старичок послужил нам в последний раз.

– Хорошо. – Эл облегчённо вздохнул. – В общем, тогда осталась лишь молодёжь, родившаяся уже здесь. И воспринимавшая рассказы старших о «хозяевах жизни» как старую сказку. Им не хватило знаний, чтобы предотвратить регресс.

– Скорее, этих знаний не хватало изначально. – Я старался вспомнить легенду. – Построившие корабль были идеалистами, верившими, что стоит только уйти с Земли, оставив на ней все «устаревшие» знания, и этого будет достаточно. Надо всего лишь правильно воспитывать детей. Но ведь кроме любви и дружбы есть ещё и экономика, и психология, а они этого не учитывали, как и многого другого. Они изначально не смогли создать равновесие, опираясь лишь на идеалистические принципы, и скатились к той же структуре. Эпидемия лишь ускорила это. Ведь сказки о «хозяевах жизни» уже были. Но то прошлое. А вот как ты всё это сделал?

– Я? – Эл слабо улыбнулся. – Вы думали, что Чжоу не разберётся с катером, да? Пока мы летели к Короне, он понял, как им управлять. Ещё когда мы ели, его люди в катер бомбы загрузили.

– Что? – Мы с Лёшкой не могли поверить, но всё же смутно помнили, что солдаты на самом деле какие-то ящики с собой тащили.

– Почему ты думаешь, что бомбы? – Лёшка всё-таки не верил.