Выбор невесты

Тусман горевал недаром: лицо его до того было обезображено, что он не иначе мог выходить из дому, как вечером, нахлобучив шляпу на глаза и избегая всех людных улиц. Часто бывает, что во мраке и тишине ночи мы живее чувствуем свое несчастие. Чем более скоплялись облака на небе и становилось темнее, чем заунывнее осенний ветер свистел между деревьями, тем тяжеле было на душе у Тусмана.

Ужасная мысль броситься в пруд и тем окончить свое печальное существование с такою силою представилась ему, что он почел это внушением судьбы.

«Так! — воскликнул он, вскакивая. — Решено! Сам Томазиус меня не остановит! Умрем! Прощай, жестокая Албертина! Ты никогда не увидишь презираемого тобою жениха!»

Со всех ног побежал он к пруду, коего гладкая поверхность сверкала невдалеке, но остановился на берегу.

Мысль о близкой смерти, вероятно, ослабила несколько его рассудок, потому что он пронзительным голосом начал напевать известный припев народной английской песни: «Зеленеют луга, с шумом льется вода» и проч. Потом бросил в воду «Политическую мудрость» Томазиуса и трактат Гуфеланда о продолжении жизни[9] и уже располагал последовать за ними, как вдруг могучая рука удержала его.

Знакомый голос ювелира сказал ему: «Что ты делаешь, Тусман? Перестань, братец, дурачиться!»

Титулярный советник Тусман всеми силами хотел вырваться из рук ювелира. «Г. профессор! — кричал он ему. — Я теперь в отчаянии, а в таких случаях не до рассуждений! Не примите в худую сторону слов бедного, приведенного в отчаяние титулярного советника, который следует однако тому, что внушают приличия; но, без обиняков, от всей души желаю, чтоб чёрт взял вас со всеми колдовскими штуками!»

Ювелир пустил обессилевшего титулярного советника, который упал на мокрую траву и, воображая себя в пруде, восклицал: «Холодная смерть! Ледяная смерть! Прости, прости, Албертина! Несчастный жених твой лежит теперь в воде, вместе с лягушками, прославляющими Господа в прекрасные летние дни!»

Ювелир пособил встать титулярному советнику. Тусман бормотал, как помешанный: «Я теперь в вашей власти, профессор! Делайте, что хотите с моим бедным трупом, но только, ради Бога, оставьте в покое мою бессмертную душу!»

«Полно тебе городить чепуху! — молвил ювелир. — Ступай лучше за мною поскорее». При сих словах он схватил титулярного советника за руку и повел с собою. Но посреди дороги вдруг остановился и сказал: «Ты совсем промок, Тусман: на тебе лица нет, дай я вытру тебе хоть лицо».

Говоря это, ювелир вынул из кармана платок ослепительной белизны и утер ему лицо.

Увидев вблизи фонари кофейни Вебера, Тусман закричал в ужасе: «Куда вы меня ведете, почтеннейший профессор! Там пропасть народу! Уйдемте поскорее! Вид мой подаст повод к соблазну!»

«Понять не могу, почему ты убегаешь людей, Тусман? Но тебе непременно надо выпить стакан пуншу; без этого ты схватишь лихорадку. Пойдем со мною».

Напрасно титулярный советник напоминал о цвете своего лица. Ювелир не обратил на это никакого внимания и потащил его с собою. Когда они вошли в кофейню, Тусман закрыл лицо платком, увидя еще двух человек у стола.

«Зачем ты прячешь лицо, Тусман?» — спросил ювелир.

«Ах, Боже мой! — воскликнул титулярный советник. — Разве вы не знаете, что этот несносный молодой человек раскрасил его зеленью?»

«Какой вздор!» — молвил ювелир, подводя титулярного советника к зеркалу, в коем отражался блеск двадцати свеч.

Тусман посмотрелся украдкою и не мог удержаться, чтоб не закричать от удивления.

Зеленая краска не только совершенно исчезла с его лица, но вдобавок оно стало гораздо свежее, и Тусман, казалось, помолодел несколькими годами. В порыве радости титулярный советник сделал уморительный скачок и закричал в умилении: «Что я вижу! Так это вам, почтеннейший Профессор, одолжен я счастием? Теперь девица Албертина, из любви к которой я готов был погибнуть, вероятно, отдаст мне свою ручку! Скажите, вы мой благодетель!»

«Не запираюсь, — молвил ювелир, — что я возвратил и даже улучшил цвет твоего лица, пусть это послужит доказательством, что я вовсе не расположен тебе вредить, как ты думаешь. Не хочу также восставать против глупейшего желания твоего жениться на девочке, которой ты годишься в отцы; но ты должен мне дать честное слово не стараться увидеть ее до следующего воскресенья. Если ж я узнаю, что ты покушался увидеться с Албертиною прежде назначенного мною срока, тогда не избежать тебе моего гнева. Прощай!»

Ювелир исчез и несколько минут спустя очутился в комнате коллежского асессора, которому довольно сухо пожелал доброго вечера. Такое неожиданное посещение до смерти напугало Восвинкеля; однако он вскоре оправился и довольно грубо спросил Леонарда, что ему угодно в столь позднее время?

«Вы человек истинно несчастный, достойный всякого сожаления, — сказал ювелир, — я пришел спасти вас от угрожающей вам беды».

«Боже мой! — воскликнул коллежский асессор. — Вы, верно, хотите известить меня о каком-нибудь новом банкрутстве в Гамбурге или в Лондоне? Неужели я совсем разорился?»