Выбор пути

— От грязи! — повторил Минька, и снова «пукнул». Охрим же вдруг матерно выругался, и попытался ударить Прошку довольно-таки увесистым кулачищем. Прошка легко увернулся, и Охрим остался стоять рядом со мной, тяжело дыша и тараща темные, практически черные глаза без белков. Да, точно нечисть… но судя по прочитанным книжкам — полезная нечисть. Если найти с ним общий язык.

— А чем питаешься, когда людей нет? — снова взыграл во мне интерес естествоиспытателя — ты же вроде и хлеб ешь, и молоко пьешь. А когда нет хлеба и молока, что ешь?

— Все он жрет! — радостно ухмыльнулся Минька — мышей лопает — только треск стоит! И крыс жрет, прямо с хвостами! И жуков с тараканами! Нечисть, как есть — нечисть!

— Мне что, с голоду умирать? — нахмурился Охрим — Ем, чо уж… или в спячку впадаю. И за людьми подъедаю, да. Вот ты оставил на сковороде немного картошки — я и поел! Мне и хватило! И сковороду вылизал! Чистая ведь была? Лучше чем теркой отдраил!

Меня чуть не затошнило. Оказывается, все это время я ел из мисок и кастрюль со сковородами, которые вылизывал представитель сонма нечисти! О господи… так и представляю, как он с хлюпаньем вылизывает мои тарелки! И воды не надо… все равно как собаке отдал вылизать! Где там, на востоке так делают? Дадут собаке вылизать, а потом с этим тарелок едят. Воды-то для мытья посуды у них нет, пустыня!

— Вот что, Охрим — скомандовал я изменившимся от волнения голосом — Больше не надо вылизывать сковороды (гыыы… — заржали оба беса). Ты их водой мой, эти сковороды. И всю посуду. А я тебе буду ставить в печь миску с молоком, и класть свежего хлеба. Только пообещай, что не будешь вылизывать, ладно?

— Ладно — пожал плечами повеселевший домовой — Иногда так ты прижигаешь к сковороде, что языком и не уберешь! Приходилось ногтями соскребать, и только потом вылизывать!

Он показал мне несоразмерно большую кисть руки, и я посмотрел на его желтые, острые, как у кота когти. И снова представил — вот он скребет когтями сковороду, вот он облизывает свои когти, вот он лижет сковороду, оставляя на ней липкий слюнявый след. Бррр…

Нет, я так-то не сильно брезгливый, военный человек вообще не имеет права быть брезгливым — на войне всякое бывает! Но чтобы мои тарелки после меня вылизывала неизвестная нечисть, именующая себя домовым… это уже слишком. К этому я не готов.

— Договорились! — подытожил я, и переходя к делу, спросил — А теперь кто мне расскажет, что тут спрятано по ящичкам? Как определить, где и что лежит?

Я окинул взглядом стену, состоявшую из множества выдвижных ящичков, и подумал о том, что мне не в жисть не разобраться в этом хозяйстве. Ящиков было так много — не менее сотни — что становилось ясно, что без какого-либо каталога тут не разобраться. И если его нет, надеяться можно только на помощь моих брехливых помощников.

— Хозяин, мы не знаем точно, где что лежит — осторожно начал Прошка, и его поддержал Минька:

— Когда тебе что-то понадобится, ты просто скажи нам, а мы попробуем найти ЭТО по запаху. У нас нюх тренированный, почище, чем у собак! Хозяин нас хвалил!

— За то их и держал — проворчал Охрим — Больше-то от них проку никакого, только озоровать да людям пакость учинять! Гады, одно слово!

Оба беса медленно, как два волка к добыче, двинулись к домовому. Тот сжал огромные кулачищи и ухмыльнулся:

— Хотите попробовать как всегда? Давайте, охломоны! Давно я из вас дух не вышибал! Ну-ка, ну-ка!

— Цыц! — крикнул я как можно более грозно — Всем стоять, бояцца! Ишь, разбушевались! Чтобы тут, дома, никаких баталий! Чтобы все были тихие, благостные и забыли распри! Вы все мои слуги, и должны жить мирно! И помогать мне! Вот спалю нахрен этот дом, и куда вы денетесь? Ты сразу сдохнешь (я указал на Охрима), а вы будете вечно сидеть на пустоши и питаться случайными эмоциями! Голодные и холодные! Вам это надо?! Тогда заткнитесь и живите! И не мешайте мне. Я буду осматривать лабораторию.

— Прежний хозяин эту комнату тоже так называл — лаболатория! — с удовольствием повторил Охрим — Говорил, что он тут опыты проводит!

— Вот-вот… и не мешай мне проводить опыты — буркнул я, и снова осмотрелся по сторонам.

Мне тут нравилось. Пахло травой, химикатами, чем-то неуловимо приятным, пряным — сразу не поймешь чем именно. Пряный запах щекотал нос, не не так сильно, чтобы это вызывало неприятные ощущения.

Одна стена от пола и до потолка была занята ячейками, похожими на ячейки в банковском хранилище. Узкие выдвижные ящички, на каждом из которых написан свой номер, и этих ящиков в комнате длиной метров семь или восемь было много. Очень много.

Я выдвинул несколько ящиков — на пробу. Один был до половины заполнен семенами какой-то травы, в другом — истолченный в порошок минерал. Третий был почти пуст, и только в дальнем конце его лежал пучок травы, высохшей до рассыпания в порошок. И так — во всех ящиках, которые я на пробу выдвинул.